- Войдите! - тут же раздалось из кабинета.
Голос капитана ездил по ушам, как пила на лесопилке ездит по бревнам, и едва заметная тень удовольствия от разрешения неудобного положения утонула в неприятном, резком тембре, усталости тона и хронической аллергии Баста на мир вокруг. А потому, когда Фердинант входил в логово главного мясника Хельмрока, он мысленно приготовился, если не к расправе над собой несчастным, то к сильному противлению со стороны Баста, который хоть и цеплялся за насиженное место из последних сил, выполнять прямые обязательства по обеспечению сохранности города и граждан не желал. Он куда больше заботился о собственном статусе - чувствовал, как покидают его силы и утекает власть сквозь пальцы. Как он думал, вовсе не добросовестной службы ожидали от него подчиненные и граждане, но железной хватки, и с каждым новым прожитым днем металл покрывался ржавчиной, а сам капитан все реже выходил на свежий воздух, опасаясь ускорения коррозии.
Предчувствуя высокую вероятность спора, дворецкий заранее приготовил у себя в голове внушительный список аргументов в пользу необходимости спуска в шахту и восстановления нарушенного там производства. Весь этот список доводов пал жертвой затхлости помещения, от резкого и даже едкого запаха которого слезы навернулись на глаза Фердинанта.
Первым делом дворецкий оглядел кабинет. Он посмотрел на некипящий чайник, по поверхности которого непрестанно текла вода, отчего на полу у очага образовалась лужа, тем краем, что ближе к огню - испаряющаяся, противным ему - леденеющая; посмотрел на стол, заваленный отчетами и рапортами, наверняка нечитанными, но тем не менее уже подписанными и заверенными штампом печати; посмотрел на занавешенное окно и лезвие топора глубже чем наполовину засевшее в черепушке капитана. И только когда оглядел это все, Фердинант обратил внимание на самого хозяина кабинета, исподлобья смотрящего на него.
Только правая половина лица Баста сохранила подвижность, мышцы левой, если и поддавались кратковременным сокращениям, то неконтролируемым тикам. Левый глаз смотрел косо, а зрачок его размером существенно отличался от зрачка правого. Одну из рук - ту, которой лучше владел - капитан имел привычку держать во время разговора на резной рукоятке револьвера, заряженного, вычищенного и смазанного. Ему по молодости не раз доводилось участвовать в соревнованиях на меткость, и даже в зрелом возрасте он нередко выходил из таких состязаний победителем, оставляя молодежь далеко позади нюхать порох от его выстрелов. За время своей службы на улицах Хельмрока, тогда еще простым стражником, он несколько раз открывал огонь по нарушителям, и всякий раз такие противостояния заканчивались одинаково плохо для неприятеля, сам же Баст отделывался лишь легкими ранениями, а куда чаще одной только бессонницей. К сожалению для капитана, тот период, когда на жизнь его покусились, выдался сравнительно спокойным, а сон его в те ночи был особенно крепким, если не беспробудным.
- Чего вам надобно, мистер? - угрожающе проскрипел капитан и не ясно было больше в его голосе ноток интереса, или же ноток-предвестников грядущей бури. Баст не знал вошедшего, не знал, что тот служит у Мортимера. По правде сказать, мало кто из городских подозревал о наличии в замке кого-нибудь, помимо лорда, и капитан, старающийся не замечать власти выше него, как сам лорд старался не обращать внимание на короля Фэйр и владык прочих регионов королевства, формально равных ему по статусу, не знал дворецкого и ни разу со времен заступления на должность не бывал на приеме у правителя Холлбрука.
Окно позади него отчасти потому было завешено, что из него открывался отличный вид на Хельмрокский замок, а уж этого-то зрелища Баст на дух не переносил, в основном потому, что сам хотел быть лордом и плевать на подданных с высочайшей башни замка. Все картины с родовой крепостью Мортимера, прежде во множественном числе висевшие на стенах ратуши, Баст в тайне от лорда повелел сжечь. И их сожгли, не раздумывая и не смея перечить, ибо каждый из служащих и граждан понимал до боли злободневности: пусть лорд Мортимер правит всем Холлбруком и отдает приказы, но Баст и только он приводит те приказы в действие, - именно с Бастом они вынуждены считаться, от него напрямую зависит их благоденствие.
Выше командира городского гарнизона нынче в Хельмроке представителей власти не было. С тех пор как замковую и городскую стражи объединили, а капитан замковой исчез при невыясненных обстоятельствах, между воротами обители лорда Мортимера и внешними стенами города находилась неоспоримая территория капитана Баста.
- Касательно моего к вам прихода, достопочтимый сэр, - начал Фердинант с учтивости, войдя в кабинет и плотно затворив за собой дверь, - Такому мудрому и уважаемому человеку как Вы, разумеется, известна тяжесть положения, сложившегося снаружи, во всех его нелицеприятных подробностях, о которых, с Вашего позволения, умолчу.
Вместо ответа Баст поерзал седалищем, отчего его пузо всколыхнулось, а массивная грудь даже от этих незначительных движений начала вздыматься чаще.
- Я это к тому, сэр Баст, что, быть может, мы могли бы приступить к делу безотлагательно? Ну, знаете, минуя затяжное вступление...
- Отчего же! Право, не пойму - куда нам спешить? В этом городе время, кажется, остановилось... Иногда я сомневаюсь в том какой сегодня день недели, но для начала, мистер, вам положено представится! Мое-то имя вам известно, а ведь я вам его никогда не называл и даже не помню, чтобы мы когда-либо встречались... - после этих слов, Баст, казалось, впал в задумчивость. Он и правда размышлял на тему, где бы мог Фердинанта видеть, и не находя ответа, хмурился с каждой минутой все больше.
Они и правда не были представлены друг другу и виделись разве что мельком, в тот единственный раз, когда Баст пришел в замок за последним напутствием лорда, перед тем как занять свою нынешнюю должность, а эта его неспешность в ведении разговора лишь подтвердила худшие опасения Фердинанта о том, что капитан, возможно, не уведомлен об ужасе, творящемся снаружи. Теперь ему предстояло поведать Басту о страшной участи, постигшей Хельмрок, что, учитывая известную вспыльчивость командира стражи, могло обернуться для него самым что ни на есть печальным образом.
- Ваша правда, сэр, прошу простить за забывчивость! К сожалению, годы уже не те... Мое имя Фердинант! Большую часть жизни я прослужил дворецким при лорде Мортимере, - слуга согнулся в поклоне. И хотя в столице теперь кланялись исключительно старики - молодые предпочитали рукопожатие, занесенное мореплавателями с запада - жители отдаленных провинций Фэйр продолжали блюсти традиции.
- Слуга Мортимера, значит... - тихо прохрипел капитан. Кровь прилила к его большим щекам, на лбу выступила испарина, почти сразу же обратившаяся в иней, а здоровый глаз недобро сощурился. - И чего же тебе надобно от меня, слуга? С чем пожаловал? - спросил Баст, перейдя на ты, как бы презрительно подчеркивая место Фердинанта. Те немногие остатки дружелюбия, что он выказывал на момент приветствия, сошли на нет, и капитан предстал перед Фердинантом в том виде, в котором с ним сталкивались подчиненные каждый день. Сделался таким, каким его описывали редкие посетители замка.