-- Что же, если без меня тут не обойтись, то я тут согласен. А сам Саири в морском деле смыслит?
-- В юности плавал и даже водил корабль. Проблем быть не должно.
Инти подумал, что со одной стороны Горный Ветер ведёт себя грамотно -- с некоторыми людьми можно добиться взаимопонимания, только подчёркивая их незаменимость. Сам Инти использовал этот приём, подчас даже привирая -- но вот только людей, которым такое обращение нужно, он не очень любил. Но для дела его симпатии и антипатии не важны, ведь не жениться же он собрался. Ничего, сработаемся как-нибудь.
-- Саири, выходи, -- сказал Горный Ветер.
Инти открыл дверь и спустился вниз. Осталось 13 человек. Негусто, но на экипаж небольшого судна вполне хватит.
-- Здравствуйте, меня зовут Саири, -- сказал Инти как можно непринуждённее, -- Давайте познакомимся.
Один из сидящих поднялся и сказал:
-- Меня зовут Видящий Насквозь, я лекарь. Я совсем недавно решил перейти на работу в службу безопасности. Славлюсь тем, что почти с первого взгляда могу определить чем человек болен. Вот по тебе я сразу вижу -- что у тебя сердце не очень в порядке. Если бы ты собирался на фронт, а я был бы в медкомиссии, то я бы тебя не отпустил скорее всего.
-- Ну что сердце не в порядке -- это я итак знаю. Но для спецслужб это не всегда недостаток. Скажем, если я попаду в плен, мне не нужно будет даже принимать яд -- под пытками я тут же окочурюсь, и тайн никаких из меня не вытащишь. Так что ничего страшнее смерти со мной не может случиться, -- Инти улыбнулся.
-- Возможно, ты и прав, -- ответил лекарь, -- но следить за твоим здоровьем я буду внимательно.
-- Да уже последи, -- сказал Горный Ветер, -- он мне живым и здоровым ещё нужен.
-- Меня зовут Морской Ёж, и позволь мне спросить тебя... как-то лет пять назад в Тумбес приезжал Инти, я видел его лично. И вот ты на него очень похож. Это случайность или за этим стоит какое-то колдовство?
Инти не изменившимся голосом бодро ответил:
-- Нет, никакого колдовства здесь нет, но ты прав, мы и в самом деле схожи как родные братья. Оттого Инти нередко доверял мне изображать его в некоторых весьма деликатных случаях. Хотя если кто хорошо знает нас обоих -- того не проведёшь.
-- Да, теперь, приглядевшись, вижу разницу. Инти вроде бы помоложе и попредставительнее....
Потом, представились все остальные после чего Инти сказал:
-- А теперь, друзья, мне хотелось бы услышать ваши соображения по поводу всего этого дела. Понятно, что нужно поехать, найти этого негодяя и ликвидировать его, захватив его бумаги. Но может, у вас есть какие-то важные мысли на этот счёт?
-- Есть, -- сказал Ворон, -- насколько мы можем доверять словам женщины, написавшей это письмо?
-- Была экспертиза, -- ответил Инти, -- Писала действительно чиморка. В общем, я склонен считать, что всё именно так, как изложено. А что именно у тебя вызывает наибольшие сомнения?
-- Я не могу понять, почему женщина, столько лет бывшая наложницей этого негодяя, не убила его сама? Что ей мешало вонзить в него нож во сне?
-- Страх за дочь, это хорошо объяснимо, -- ответил Инти.
-- А если на деле она просто решила угодить своему господину, и заманить в ловушку честных тавантисуйцев?
-- Не исключено, но нужно проверить. Конечно, на месте мы проведём дополнительную разведку. Но в любом случае её лучше доставить в Тумбес как важную свидетельницу.
Больше ни у кого никаких соображений не было.
Ещё через два дня корабль благополучно отплыл из Чимора. Инти покидал город с беспокойным сердцем, но не от того, что боялся приключений впереди, а от того, что беспокоился, как бы в его отсутствие не случилось чего-то очень скверного. До отъезда он успел поговорить с Якорем и это разговор всё ещё крутился у него в памяти. Якорь уже не был тем твердокаменным юношей, который держался молодцом в застенках Куйна -- прошедшие годы наложили на него свой отпечаток. Годы шли, а проблемы в Чиморе не решались -- он не мог не понимать этого, и бодрости духа такое понимание не прибавляло. А кроме того, больше всего его угнетало, что лично он мало что мог с этим поделать. Не мог же Якорь Главного Амаута сковырнуть, в самом деле! А на Ворона юноша был обижен. Тот как-то спрашивал, насколько Якорь готов идти против Главного Амаута, согласен ли, например, убрать его в случае необходимости. Юноша даже готов был согласиться, но тут сам Ворон пошёл на попятную и не стал делать ничего. Говорил он такое, мол, чисто для проверки. Да лучше бы так не проверял!
Выслушав его внимательно, Инти сказал ему, что положение однако таково, что назначить в качестве координатора ему больше некого, и без него не обойтись. Хитрец Инти часто использовал этот приём -- сказать тому, кто упал духом, что есть некое важное дело, в котором без него не обойтись. В большинстве случаев это работало, но не всегда... Хорошо это тогда с Зарёй сработало. Когда с ней случилась одна из самых, страшных бед, которые могут случиться с женщиной(да и с мужчиной тоже, хотя с мужчинами такое, по счастью, сравнительно редко бывает), после того, как он сказал ей, что кроме неё перевод дневника сделать некому, она потом быстро очнулась, а так женщины потом могут и месяцами, и годами мучиться... А теперь у Зари всё благополучно -- нашла она своего возлюбленного, теперь у них дети... Жаль, конечно, бывает, когда женщина бросает работу в спецслужбах ради личного счастья, но всё-таки всю жизнь так рисковать, как рисковала она, тоже ведь никому не пожелаешь. Он и Радуге, хоть она и покинула обитель Дев Солнца уже тридцатилетней, тоже желал личного счастья, но вот не получилось у ней, враги запытали её жениха насмерть прямо у неё на глазах, а сама она после всего случившегося навсегда осталась бесплодной. Хотя и ей не так уж плохо в обители, пусть ей недоступны радости любви, но доступны радости познания... Всё одно лучше, чем быть мёртвым.
Накануне Инти опять снился один странный сон, который суеверный человек счёл бы вещим. Ему опять снилась его покойная возлюбленная, которая лежала убранная в золоте и приготовленная к погребению. В жизни он тогда отдал ей только один прощальный поцелуй, большей несдержанности её отец никогда не простил бы ему, но во сне он был с ней наедине, и покрыл поцелуями ей шею, грудь и щёки. В этой страсти было какое-то безумное стремление передать часть своей силы только чтобы вдохнуть жизнь в её уже мёртвое тело. И во сне это было не невозможно. Покойница вдруг приподнялась со своего ложа, посмотрела на него и сказала чётко: "Меня отравил Ловкий Змей, убъёшь его -- буду опять твоя". Потом Инти проснулся.
Сон был легко объясним, плоти хотелось супружеских ласк, хоть и принял он решение этим своим желаниям не потакать, но от снов никуда не денешься, там воля слабеет. Ну а если ты не живёшь с женщиной, будь готов, что иногда в постели будет мокро. Хотя это добрый знак -- значит, здоров, по крайней мере относительно. Когда ты так болен, что с кровати едва встаёшь, то плотских ласк не хочется...
Доплыли они без происшествий. Мореходные качества Ворона оказались и в самом деле выше всяких похвал. Да и дорогу до городка Сан-Сальвасьон он знал как свои пять пальцев.
Всякий тавантисуец хорошо знал историю возникновения этого городка. Когда в войне за освобождение наметился перелом, и стало ясно, что вскоре удастся вернуть обратно все порты, Манко уже задумывался о будущем.
Он приказал своим людям, находившимся тайно в стане врага, вывести из строя как можно больше вражеских кораблей, пробив их днища. Некоторые отговаривали его от этого шага, уверенные, что это заставит испанцев драться более отчаянно, и в силу этого прольётся больше крови. На это Манко отвечал, что те наоборот, будут более отчаянно будут драться между собой за места на кораблях, за то, чтобы вместо товарищей взять на борт побольше награбленных сокровищ. И оставят кузнецов, корабельных мастеров и прочих специалистов, которые будут очень нужны для восстановления разорённого войной народного хозяйства Тавантисуйю.
Конечно, при вступлении в города тавантисуйцы старались допустить как можно меньше бардака и кровопролития, самых отличившихся в предательствах судили и казнили по суду, но вообще инки были милостивы к пленным в том числе и из прагматических соображений -- после войны очень нужны рабочие руки, так что пленники без дела не останутся. Но те, кто с таким трудом убежал из Тавантисуйю (это были как испанцы, так и предатели из местных), были уверены, что бегут от верной погибели, при том, что корабли у них были не в лучшем состоянии, так что когда они доплыли до того места, которое назвали потом Сан-Сальвасьон (Святое спасение) им было за что благодарить христианского бога.