Тучи сгущаются (СИ)

-- А тебе это было не трудно, папа?

-- Нет... я знал, что все эти годы она любила только меня, и отречься от неё с моей стороны было бы просто убийственным свинством.

-- Отец, скажи... ведь вас разлучили на пятнадцать лет, ты считал её мёртвой, и неужели ты не женился именно потому, что так сильно её любил?

Инти понял, что настал очень серьёзный момент. Ни в коем случае нельзя солгать.

-- Я был женатым, дитя моё.

Девочка отшатнулась в ужасе:

-- Неужели ты... многожёнец?

-- Я знаю, что в христианских странах этому принято ужасаться. Да, у христиан официальная жена должна быть одна, а так хоть целый гарем наложниц, хоть насилуй каждую встречную, это тут допускается, а вот несколько жён.... Это ни-ни! Лицемеры!

-- А как же мы с матерью...

-- Не бойся... я знал, что этот трудный разговор предстоит, но попробуй меня понять... Когда я женился на твоей матери, я очень любил её и не думал вводить в дом соперницу. Но у меня были очень могучие враги... Я очень боялся, что они поймут, как сильно я люблю твою мать и убьют её из-за этого и допустить этого не мог. Потому я... я принял нелёгкое решение: формально расстаться с ней и предаться многожёнству. Всё это было по договорённости с твоей матерью. Но увы, это не спасло. Так я остался с двумя нелюбимыми жёнами, чувствуя себя горьким вдовцом. А потом одна из них отравила другую из ревности, а затем чуть не прикончила меня. А потом погибла при непонятных обстоятельствах Так что не ждёт тебя никакая страшная мачеха. Только вот есть у тебя единокровные сёстры, но это тебя не смущает?

-- Что ты, папа! Я наоборот, рада, что у меня есть сёстры. Так всегда этого не хватало. А братья у меня есть?

-- И брат у тебя есть. Старший. Сын твоей матери. Только он уже взрослый человек, женатый. И ещё одни брат был...

-- Он умер?

-- Лучше бы умер. Он изменил родине и теперь на каторге. Это очень печальная история. Я расскажу тебе об этом потом, когда ты получше узнаешь законы и обычаи нашей страны.

-- Хорошо, папа. Когда же мы попадём в Тавантисуйю?

-- Скоро, дитя моё. Скажи мне, как бы ты предпочла плыть -- морем или пройти по горам? Морем несколько быстрее и безопаснее...

-- А ты, папа?

-- Я должен идти горами, -- сказал Инти, вздохнув, -- твоя мать уже сказала, что со мной не расстанется...

-- Тогда и я не расстанусь с тобой, отец.

-- Имей в виду, в горах скрываются опасные хищники и разбойники... На море тоже, но там ты сможешь пересидеть опасность в каюте...А в горах ночью в любой момент приходится ждать опасности из темноты.

-- Я не буду прятаться от опасностей, отец! Научи меня владеть оружием.

-- Хорошо, научу. Только отойдём подальше отсюда в дикие места, где нас не застукают за таким занятием.

На следующий день после завтрака все должны были собраться на корабле и решить, кто едет морем, а кто -- пешком через горы. Хозяин трактира, поняв, что гости скоро отъедут, спросил:

-- Скажи, а зачем вам, инкам, так со своими рядовыми совещаться? Разве ты не можешь приказать, а они исполнят?

-- Могу, -- ответил Инти, -- но не хочу. Лучше пусть люди сами выбирают, когда есть возможность дать им выбрать. Тогда они к делу подходят ответственнее.

-- Странные вы люди... нам никогда не понять до конца вашей логики. Испанцы описывали вас как каких-то недоумков, но ведь недоумки не смогли бы построить столь прочной державы. Да я и сам вижу, что вы способны оценивать обстановку трезво, да и по жизни вполне практичны. Но вот на шаги, которые кажутся нам, христианам, естественными в некоторых случаях, вы и в самом деле почему-то не идёте. Но вам виднее...

Помолчав немного, Тимотео продолжил:

-- Раньше я о вас, инках думал, что вы баб не цените совсем, чуть что глотки им режете. А ты ради семьи рисковал, да и обращаешься с женой с такой любовью, какая у христиан редкость. Скажи, это у вас правило или исключение?

-- Ну в супружестве кому как повезёт, но женщин у нас куда больше уважают и ценят, чем у вас. У вас к ним относятся как к каким-то полуживотным. Мы же видим в них своих сестёр.

-- Ну вот только ваши правители к ним беспощадны. Говорят, ваш Асеро по наущению главной жены приказал казнить свою бывшую любовницу.

-- Бред от начала и до конца.

-- Ну может он скрывает правду от народа...

-- И любезно рассказывает всей загранице? Вашим-то писакам откуда знать, что и как было?

-- Ну судя по тому, что Руминьяви вообще весь свой гарем перерезал, чтобы его женщины потом не достались испанцам. Причём этот циник сперва стал сначала рассказывать им про гульфики и прочие милые радости европейцев, а потом тем, кто смеялся, перерезал горло за их смешливость. Таков жестокий юмор деспота!

-- И где про это сказано? В "Правде о Тавантисуйю"?

-- Ну эта история много где пересказывается...

-- И никто не обращает внимание на её очевиднейшую глупость. Представь себя на месте Руминьяви! Только что испанцы, не дождавшись выкупа, в наглую повесили твоего любимого единоутробного брата, и ты имеешь все основания предполагать, что с тобой они поступят точно также. А чтобы этого избежать, нужно думать прежде всего о том, чтобы дать им бой, а раз бой проигран, то оборонить от них город. Как будто в такой ситуации тебе до рассказов о гульфиках и прочей ерунде! Или о наборе новых наложниц... ну даже если ты по жизни охотник до женского пола, в такой ситуации не до того... А наших женщин эта история рисует полнейшими шлюхами. Хотя это говорит, прежде всего о нравах шайки Писарро. Видно, господа конкистадоры окромя проституток, других женщин в жизни близко не видели.

-- Ну а как быть с тем, что Руминьяви сдал и сжёг свой город?

-- Он его не сдавал и не жёг. Город сдали изменники, среди которых были и женщины. Кое-кого он заблаговременно разоблачил и казнил, но всех обезвредить не успел... Ну а потом завоеватели, чтобы не рассказывать о том, что город был взят изменой, выдумали, что он его сдал и сжёг, хотя сожгли его сами. А также выдумали, будто бы он власть незаконно захватил. На самом деле после смерти Атауальпы, учитывая критичность ситуации, он вполне был в праве объявить себя правителем. Но только с законным правителем нельзя было даже по законам Испанской Короны поступить по собственному произволу, а вот с незаконным... такого можно прикончить без особых церемоний, что испанцы и сделали.

-- Вот оно оказывается как... Скажи, а правда вы решили частью плыть морем, а частью идти горами и продать так свой товар?

-- Ну да, а какие ещё варианты? Всех на корабль не упихнёшь. Да и товар продать надо.

-- Но ведь в горах множество опасностей, главная из которых -- местные жители, не признающие законов Короны.

-- Мне их бояться нечего, я нормально вооружён. Да и общий язык нам найти проще. Но перед расставанием нам сегодня нужен на всех прощальный ужин.

-- Ну сумасшедшие вы! Это ведь не дворяне какие, простые моряки и не родня.

-- Если с людьми не обращаться как с родными, то потом нельзя на них с уверенностью положиться.

-- Скажи, а друзья у вас бывают?

-- Бывают, а почему нет?

-- Потому что дружба -- это такая неконтролируемая вещь... а у вас всё под контролем должно быть.

-- Всё под контролем держать невозможно.

-- Скажи, а зачем у вас государство лезет в вашу личную жизнь?

-- Ну а что значит -- лезет? Мы считаем возможность государственного вмешательства в дела семейные благом, ибо это единственная возможность избежать деспотизма частных лиц. Вот если некий дурной человек стал бы жестоко обращаться со своей женой, его бы привлекли к суду.

-- И что бы его ждало? Штраф?

-- Как минимум, всеобщий позор, также для жены была бы возможность развода с возможностью обрести работу для прокорма, и так далее....

-- А детей у вас тоже бить нельзя?