– Вы ослепить меня хотите? – раздраженно проговорил Гештальтский. – Что вам надо в этот поздний час? Я когда-нибудь вас выселю из этой каюты! И учитесь сколько хотите только у профессора.
– Я книгу читаю, но некоторые термины никак не могу понять, помогите мне!
– Еще чего! Вы нагло забрали мою книгу, а теперь просите о помощи! Мой ответ: нет. Уходите давайте, – сказал он и демонстративно отвернулся от меня.
Я была не я, если бы просто вернулась сразу же к своей кровати. Мне нужны были эти знания, как воздух! Я подошла к своей кровати, взяла подушку, вернулась к нему и сильно ударила эту вредину. Он мигом встрепенулся и вскочил на кровать:
– Вы, что творите?! – зло прошептал он. – Вы хотите, чтобы я в ответ ударил вас? Я ведь не посмотрю, что вы девушка! Вы меня уже достали с этой подушкой и побоями! Я вас тут еще приучил и за это же получаю. Где ваша благодарность? – недовольно высказывал мне все Гештальтский.
– Нет, я хочу, чтобы вы помогли мне с терминами – дел-то! – просто сказала я.
– Какая вы неугомонная! Не отстанете ведь? – как бы задавая и не задавая вопрос, спросил он.
– Нет. Понимаете, мне необходимы эти знания! – начала объяснять я. – У вас-то уже все есть: родители, работа, деньги, жилье, а у меня ровным счетом ничего нет, но будут знания, если вы мне поможете, – сладким шепотом закончила я.
– Давайте сюда эту книгу, но учтите, если завтра меня будет ругать профессор, а завтра мы разбираем строение растений, то виноваты будете вы! И признаетесь, что всю ночь доставали меня с книгой, – потребовал он.
– Конечно-конечно! – пообещала я.
Я начала задавать ему вопросы, а он отвечать и объяснять. Он очень многое знал и иногда объяснял такими же непонятными словами, которых в книге в целом и нет, поэтому мне приходилось переспрашивать у него вдвойне, что очень раздражало его, но он объяснял. Сколько часов мы сидели над книгой – не знаю. Но было прочитано более пятидесяти страниц! К концу последней страницы язык переплетался и у меня, и у него. Я сказала, что достаточно и поблагодарила от души:
– Джеймс, вы не представляете, какую услугу оказали мне! Огромное вам спасибо! Сейчас я чувствую себя полностью наполненной знаниями и даже настоящим селекционером, как вы, – восхищенно прошептала я. – Это так необыкновенно! Так… Так здорово знать что-то! Вы просто не представляете!
– Я рад за вас, давайте завтра вы похвастаетесь, а я послушаю. Но сейчас ложитесь спать и не будите меня, – устало проговорил он и лег на кровать.
Я вернулась к себе. Моя улыбка не сходила с лица. Я была даже счастлива от приобретенных знаний. Дело запущено! Неужели все налаживается хотя бы с селекционерами? Да и может отношения с Джеймсом не будут такими язвительными, как раньше. Почему, интересно, он так ведет себя по отношению ко мне. Я вроде сама не нарываюсь, первая не начинаю… Хотя, как посмотреть. Сегодня-то я начала бить его подушкой. Еще удивляешься Хасе, почему люди тебя не любят. Взгрустнула я. Хватит думать о грустном! Надо ложиться, завтра тяжелый день. Нет, неверно. Завтра новый день, а значит новые возможности, знания и идеи! Завтра новая маленькая жизнь, пора готовиться к ней. На позитивной ноте я закончила свои размышления, закрыла глаза и погрузилась в сладостные сны. Нидра Деви накроет меня волшебном полотном сновидений и унесет в свою долину… Да будет так.
Но не все дни были такими радостными для меня, бывали и менее воодушевляющие события. После происшествия с матросом, вся команда судна буквально возненавидела меня. Даже несмотря на то, что капитан Блэк объяснил всю ситуацию, и они даже согласились с ним, но… Они также презирали меня за то, что сейчас их товарищ лежит больной в каюте. Весь день надо мной надсмехались, пакостили мне и задирали. Да, взрослые люди делали это по отношению ко мне. Чтобы представить масштаб проблемы: на корабле было порядка двадцати матросов, которые испытывали меня, мое терпение и нервы. Весь день для меня был настоящей пыткой, только вечером я погружалась в объятия ночи и знаний. Капитану Блэку было все равно на этот факт, и я понимала его. А что касается самих селекционеров, только профессор пытался как-то противостоять нарастающей буре матросов, позже к нему присоединился Гештальтский. И то, это было только из-за того, что он учил меня. Наверное, ближе узнал меня, как человека. Я ему была благодарна за это. Очень. Другие же селекционеры хоть и уважали меня, но утешать или хоть как-то защищать (хотя бы словом!) они точно не собирались. И я это понимала. С чего вообще должны были они хоть как-то быть за меня? Надо быть благодарной, что в твоем арсенале поддержки были профессор и его молодой ученик, который все равно время от времени доставал меня. Или язвил. На делал он это не со зла, а потому что был таков сам по себе.