Папа Мигель попивал разбавленный херес, удобно устроившись на совершенно твердом стуле. Папа Мигель был как кот - любое место могло стать ему уютным, лишь бы настроение хорошее.
Кристина продолжала оттирать золой чан с упорством разъяренного быка.
- Ну, почему мама такая?! - воскликнула она.
Папа Мигель был уже в курсе. Папа Мигель всегда был в курсе. Когда хотел, конечно. И сказал неожиданно:
- В тебе гораздо больше от мамы, чем ты думаешь.
Кристина даже перестала двигать скребком.
- Да не может быть! Ненавижу, когда она так делает!
- Есть, есть. Ты - ее дочка. У тебя ее глаза и ее кулинарный талант. А я только умею делать счастье, и больше ничего... Вот во мне от мамы Карлы нет ничего, совсем. Но я ведь с ней уживаюсь, и даже люблю больше жизни.
- Ты же - папа Мигель, - пробурчала Кристина, чувствуя свою злость преступлением.
- А ты - дочь папы Мигеля. И мамы Карлы, кстати... В тебе половина Вертикали и половина Горизонтали... - голос папы Мигеля неожиданно ушел куда-то в другой мир.
- Но где же я, если во мне только ваши половинки? - растерялась Кристина.
- Половинки - это то, что мы тебе могли дать. Остальное зависит от тебя, - пожал плечами папа Мигель и отставил стакан. Посмотрел на Кристину и прищурился в свете пляшущего пламени в камине. - Вся жизнь человека в том, чтобы искать себя.
Кристина рассеянно осмотрела чан со всех сторон. Мама Карла не пропускала ни единого пятнышка. Но что-то в большой голове Кри не укладывалось.
- А ты уже нашел себя? - спросила она вдруг.
Ей казалось, что да. Потому что папа Мигель всегда знал, что ему нужно. Ну, кроме тех моментов, когда уставал делать счастье. Но и она уже привыкла - в эти моменты ты ДУМАЕШЬ, что все кончено. А на САМОМ ДЕЛЕ это не так. Главное - хорошенько пострадать, но не поверить, что это ВЗАПРАВДУ. И тогда все пройдет.
- Ну-у, не знаю, - протянул папа Мигель.
- Ну, как у вас дела? - весело зашла на кухню мама Карла. - Кри, ты закончила? - и мама Карла начала придирчиво осматривать чан.
- Я не знаю, - пробормотала Кристина и переложила скребок в другую руку. Уселась на скамью рядом с папой Мигелем.
- Но ты ведь был без пяти минут адмиралом? - вспомнила она давешний разговор. - Ты там себя не нашел?
- Как тебе сказать... - почесал папа Мигель макушку и посмотрел на маму Карлу. Она отставила чан и приготовилась внимательно слушать.
- Но был же! - с нажимом повторила Кристина. - Это же не сказка была, как все остальное?..
- Адмиралом? - уточнила мама Карла.
Она этого не знала. Хотя подозревала, что прошлое у папы Мигеля бурное. Но какая разница, что за прошлое, когда они теперь в настоящем.
- Без пяти минут, - поправила ее Кристина.
- Да, я любил плавать, - сказал папа Мигель медленно и просто. - Но когда я встретил твою маму, я полюбил ее больше.
Мама Карла покраснела. Ей стало стыдно, что она, может быть, загубила карьеру папы Мигеля. Четырнадцать лет назад!
- Но ты мог...
- Не мог, - ответил папа Мигель сразу. - Я хотел быть мужем, отцом... Может, не лучшим в мире, но лучшим из тех, какими мог стать.
Кристина раскрыла рот. Мама Карла почти что тоже.
- Ты... не жалеешь? - уточнила Кри. - Ведь плавать в море в сто раз интереснее!
- Я не жалею, - покачал папа Мигель головой и рассмеялся. - Вас я ни на какое море не променяю.
Мама Карла заплакала. Кристина не понимала, как это, но мама Карла утверждала, что так бывает от счастья. Папа Мигель всегда умел его делать неожиданно.
- Вы ведь лучше всякого моря, - раскрыл папа Мигель объятия своим растроганным женщинам.
В ту ночь Кристина не могла уснуть. Отчасти - из-за синяков и ушибов. Оно-то, хоть и песок, а падать несладко. Выносливость, самодисциплина... Вот и понятно, откуда папа Мигель все это знает. Он мог бы стать адмиралом. Без пяти минут - это почти то же самое, что ровно полночь.
Папа Мигель точно грустит об этом иногда. Вот почему он смотрит в море и в небо, когда ему плохо. Тогда он думает, что было бы, стань он адмиралом, а не папой Мигелем. Его бы точно уважали больше, и мама Карла бы не ругалась, что он мечтает, болтает или фехтует. Не заставляла бы и его мыть посуду, если она сердится. Он бы бороздил моря и бил пиратов, как Энрике.
Не было бы счастья на Холме Святой Марии и "Горизонта". Кристина вытаращила глаза и, кажется, темнота стала светлее. Такое представить невозможно, еще невозможнее, чем то, что тебя самого нет.
Нет, он точно не жалеет. Разве иногда понарошку. Если бы папа Мигель жалел по-настоящему, его бы давно здесь не было. Ведь нет слова "не могу" для того, кто умеет ковать счастье.