А потом она почувствовала что-то, что заставило девушку тихо застонать от страха. Боль начала стремительно уменьшаться. Сколько Керме не пыталась поймать эту змею за хвост, она каждый раз ускользала у неё из рук, преследуя более лакомую добычу.
Ноги наконец сумели выдержать её вес. Керме обхватила руками голову. Что теперь делать? Как помочь малышу?
Сколько ни размышляй, а остаётся только одно. Дальше следовать за изгибами жилок на кленовом листке. Можно попробовать вернуться к Тайне и её братикам, наверняка у них там есть толковый шаман. Но вряд ли она так просто найдёт дорогу обратно. Следы её, отпечатавшиеся в земле, к сожалению, ничем не пахнут, а прочие запахи вобрал в себя дождь.
О том, что по карте можно идти и в обратную сторону, Керме даже не подумала.
Спотыкаясь, она побрела дальше, вывернув уши наизнанку и прислушиваясь к ощущениям внутри.
Звала Растяпу, мысленно повторяя призывы до тех пор, пока не начала болеть голова. Пыталась пускать по ручьям крови, текущим вглубь, к плоду, накарябанные на кусочках бересты послания. Потом звала в голос, и в конце концов перестала отличать голос, звучащий снаружи и бьющий по ушам, от голоса, что звучал внутри. Он не откликался.
Керме шла вперёд, пока вновь не проснулась резь в животе — на этот раз от усталости. Она забилась в чащобу, в кокон из паутины, и, обняв колени и зарывшись в листву, попыталась уснуть. Поговорила немного с малышом, но никто не откликался. Потрогала живот, и ладони мгновенно вспотели. Будто бы там, в чреве, было не живое существо, а нагретый на костре камень.
Что-то неуловимо изменилось в её потаённом шатре. Овцы сгрудились у выхода, уткнувшись друг в друга носами, девушка ощутила их смиренное, дружное беспокойство. Угли остыли, и звёзды, огромные холодные искорки, которые, как Керме была уверена, нависали над дымоотводом, дали сок ночного холодка. Касание свешивающихся с потолка перьев к шее больше не вызывало улыбку — только испуг и краткий миг облегчения. Перья? Всего-то…
Какое-то время спустя она поняла, что случилось. Тот тёмный, полный загадок угол больше не тянул к себе. Он превратился в провал, оттуда поднимался и заполнял юрту затхлый воздух. Точно какое-то животное сделало подкоп под стенкой шатра. По пальцам ног пробежало насекомое, большой земляной жук свалился на плечо, заставив землю вздрогнуть и едва не перевернуть кверху ногами мир.
Там, у входа, в ореоле из разбросанной земли лежало что-то большое, и, подкравшись поближе, Керме поняла, что это труп лошади.
Все эти загадочные вещи, которые хранил и которыми так дорожил маленький, тоже были там. Но они больше не казались привлекательными.
Только теперь запах разложения наконец добрался до ноздрей и рта, заполнил всё существо едкой жижей. Она согнулась, выплеснув себе под ноги содержимое желудка, и это выдернуло её в реальный мир.
Здесь, снаружи, действительно царила ночь. Керме проспала несколько часов, и, судя по спокойствию вокруг, утро уже близко.
Керме нарушила тишину, шумно напившись из какой-то лужи. Волосы намокли и отяжелели, она попыталась отжать их и заправить под одежду.
— Ветер, — плакала она, — Где ты, ветер? Приди ко мне. Мне так плохо.
Но никто не откликался. Ветра не было рядом уже долгое время. Может быть, он не мог зайти в лес и деревья становились поперёк его широкой груди прутьями клетки. Керме представила, как он беснуется на опушке, бросаясь на деревья и качая их своими огромными руками.
Она побрела дальше, уже толком не понимая, куда идёт. В ушах то возникал, то пропадал снова шум крови. Жидкость бурлила внутри перекатываясь по руслу вен и водопадами обрушиваясь в глубины организма.
Шум крови теперь звучал непрерывно, и девушка почувствовала себя крошечной частичкой своего же тела, маленькой выпью, прячущейся в заросших берегах кровавой реки. Рёв этот закупоривал уши, кажется, что мимо, буквально в двух шагах, движется табун огромных сердитых яков. Можно было различить отдельные всхрапы, как через дряблые ноздри течёт воздух. Только вот животного тепла от них не чувствовалось, и пыль была не сухая, а холодная и мокрая. Керме зажмурилась, чувствуя, как с ног до головы её обдаёт ледяными каплями, и как намокает одежда. Тело покрылось гусиной кожей.
О, нет, конечно же. Звук не внутри, а снаружи. Это на самом деле река. Вроде ручейков, в изобилии текущих по степи весной, но только гораздо, неизмеримо больше. Насколько больше, и можно ли её перейти в брод, Керме не представляла. Она впечатывала шаги в дряблую землю, вот-вот, ещё немного, и она почувствует воду… как вдруг внутри вновь возникло долгожданное и милое сердцу присутствие.