Теперь Джаллер корил себя за тот разговор. Он делал много попыток помириться с дочерью, но та отстранилась. Для неё отец, что умер, как и семья. Но в остальном Отая оставалась прежней, как казалось всем на первый взгляд.
Всё время, что Джаллер отдавал службе, Отая проводила в здании Сената. Поэтому всегда оставалась на виду и под присмотром местной стражи, среди которой у Обрима оставались друзья и знакомые. Ребёнком, она играла с другими детьми, которых иногда приводили Сенаторы с собой, оставляя в детской комнате. Подростком она сблизилась со многими юными Сенаторами. Среди её друзей, впоследствии, было много высокопоставленных лиц, в том числе и Канцлер Палпатин. Она водила дружбу со всеми: от техников, до Королев. Общительная и всегда готовая прийти на помощь, Отая не изменяла этому до самого момента своего побега. Никому не дала повода заподозрить её в том. В ней было много от отца: такая же упрямая и идущая до конца. Если что-то задумала, то свернуть с намеченного пути её было невозможно. За годы, что она провела в стенах Сената, Отая приобрела много ценных знаний, среди которых были такие как умение стрелять из всех видов оружия, — этому обучили её солдаты, — до навыка «ладить» с техникой, разбираться в проводках, и даже ставить «прослушки», что, конечно, было наказуемо. Отаю, разве что, лишали пирожных на сутки и не более. Она не являлась угрозой и теперь Джаллер ломал голову, что с его дочерью стало, проверяя все гипотезы от похищения, так как девушка была пленницей при вторжении Гривуса на Корусант, до непроверенных фактов её побега.
Но когда стало очевидно, что Отая всё-таки сбежала, и на Корусанте её нет, Джаллер поднял на ноги всю разведку, знакомых, друзей.
Близким другом, пришедшем ему на помощь, был сержант-мандалорец Кэл Скирата, с которым Джаллер общался много лет. Чтобы поиск дочери был наиболее продуктивным, Обрим рассказал историю своего прошлого, как есть, не утаивая ничего, как и почему он был вынужден скрывать истинное происхождение Отаи.
Джаллер протянул плексиглас, пожелтевший от времени, и всё это время хранившийся в сейфе. На листке неровным почерком на мандо’а была начертана расписка об отказе матери от ребенка и передачи всех прав Джареллу Обриму, заверенная нотариально, с подписями и печатями, как и положено. Одна из печатей принадлежала Медицинскому корпусу на Мандалоре, с пятнами чернил в уголке плексигласа.
Джаллер уловил назревающий вопрос у собеседника. Кэл провел пальцами по краю листа, снова вчитываясь в текст:
«Я, Тан Вейрес, отрекаюсь от дочери Отаи Обрим-Вейрес и передаю права на опекунство её законному отцу Джаллеру Обриму.»
И далее печатным текстом на межгал следовал следующий текст:
«Полное медицинское обследование:
Отая Обрим.
Отец: Джаллер Обрим
Мать: отказ от материнских прав (имя не внесено в реестр).
Родной мир:
Раса: человек
Пол: женский
Цвет глаз: карие
Цвет кожи: светлый
Цвет волос: золотой
Три года от роду.
Никаких отклонений в развитии не обнаружено.
Заключение комиссии: Девочка здоровая.
— Отая мандалорского происхождения, родилась на Конкордии. С её матерью меня свёл случай. Тогда я работал в охране Сената. В тот день мне дали увольнительную. Тан я повстречал в кантине. Она была в непримечательной гражданской одежде, но девушку выдавал взгляд, пленительный, обезоруживающий. Глаза светло-медового оттенка, перед которыми устоять было невозможно. Как говорят джедайи: «и Сила меня спеленала». Честно говоря, до сих пор вспоминаю тот момент: тогда я влюбился в девушку с первого взгляда. Мы познакомились, потом слово за слово и не заметили, как пролетела ночь. На следующий день Тан пропала. Я её искал, но тщетно. И на том бы история закончилась так и не начавшись, но спустя пару лет она объявилась, как снег на голову. Она вышла на меня, а я к тому времени уже успел жениться.
Когда я узнал, что Тан вольнонаёмная охотница, было поздно: Тан уже всё знала обо мне, а я о ней.
Джаллер перевел дух, отхлебнул остывающий каф из кружки.
— Тан решила тебя терроризировать дочерью? — заполнил тишину наводящий вопрос, прозвучавший от Кэла.
— Да. Посыпались угрозы разоблачения того, что я имел связь с бойцом Дозора смерти и ещё нескольким грехам, к которым я не был причастен. Однако Тан тоже была в какой-то мере жертвой обстоятельств: она скрывала ребенка не только от меня, но и от своих людей тоже. Чтобы выживать, она требовала с меня постоянные переводы денег на свой счет, угрожая обналичить всю правду обо мне в голонете.
Обрим передвинул кружку в сторону, взял в руки лист и положил его перед собой.
— Договориться с мандалоркой о чём-либо было невозможно, но я нашел способ заставить Тан понервничать и, в конце концов, сделал всё, чтобы она отреклась от дочери. Взял с неё расписку, пригрозил расправой, если продолжит преследовать меня и мою семью. На тот момент у меня уже не было никаких к ней чувств. Лишь ненависть. Но я не представлял, что дочь будет способна смягчить моё сердце, в котором я простил Тан за всё содеянное.
Кэл молчал, наблюдая за другом. Воспоминания задевали Джаллера за живое. Такие задушевные беседы были редкими в его профессии. Обрим чаще был немногословен, но сейчас он словно окунался в прошлое, которое причиняло ему боль.
Собираясь с новыми мыслями, Джаллер разболтал осадок на дне кружки, сделал глоток горького напитка, поморщился. Поднялся, пряча лист в сейфе, возвращаясь на прежнее место. Его взгляду вернулась суровость последних недель.
— Я чувствую, что Отая стала складывать кусочки мозаики своего прошлого, с её-то умениями везде находить информацию. Как я не скрывал от неё её происхождение, она, скорей всего, это выяснила.
— Тогда круг сужается. Если Отае удалось найти дорогу к родной стороне, я знаю, где искать твою дочь. — Кэл кивнул, уже выстраивая план своих действий. — С учетом недавних событий — Мандалор — арена для военных действий. Но она у тебя боевая. Я сам учил её держать прицел.
Мандалорец поднялся, пожимая руку хозяину дома.
— Будем держать тебя в курсе событий.
— Спасибо, Кэл.