К концу дня с некоторыми тетками начались проблемы. Их что-то не устраивало, и они разрабатывали вариант собраться отдельно.
Соседка Риммы деньги не сдавала, но почему-то ждала, что ее пригласят. Накрашенная, в шляпке, с веером и в лосинах, она сидела в холле, когда продукты понесли к лифту.
Около костра, который на опушке уже разводил Бородатый, Римма убедила NEFERTITI пригласить соседку, как исключение. Оказалось, соседка к этому времени обиделась и засветло легла спать. Но ничего, быстро собралась, пришла с Риммой веселая.
Кто-то позвал Аркадия: NEFERTITI не одобрила, сказала, что неизвестно чем это кончится, запретила наливать ему спиртное.
Пить начали хаотично и сразу много. Антон налегал на закуску, потому что реальность воспринималась уже через некий туннель, было страшно опрофаниться публичной отключкой. Протягивая руку за куском колбасы, он оценивал координацию своих движений и пока оставался собой доволен.
Незаметно потемнело, все только и делали, что смеялись, жевали, приходили, уходили. Пьяненькие тетки-перебежчицы появились Влад и Римма, грустные, сидели с краю, смотрели на все серьезными глазами. Было непонятно — либо они почти не пили, либо спиртное их не брало.
Зато Аркадий резко опьянел, облокотился на колени, не держал голову — обводил всех мутным взглядом и ронял ее, покачиваясь при этом.
Да и NEFERTITI, она же Антонина Михайловна, незаметно, что называется, напилась. Она долго и возмущенно рассказывала о своих проблемах соседу — усталому флегматичному мужчине, который вообще не пил и прятал смирившийся взгляд в огне. Антонина же Михайловна распалялась в своем монологе, обижалась на неких противников и тяжелую долю, матершинничала и дымила одной сигаретой за другой, отказавшись от чьей-то зажигалки и прикуривая веточкой из костра.
Тем временем на бревнах начались передвижения, Сорокина и Антон оказались рядом. Последнее время они уже здоровались, а сейчас захмелевший Антон не выдержал и начал восхищаться Ильей, рассказывать, чем он его покорил.
Сорокина, давно нетрезвая, экспрессивная, радостно улыбалась, отрывисто кивала, потом принялась вспоминать, как ребенок переживал их с мужем развод.
Она разговорилась, и Антон проникся… Он вспомнил ее в одном хорошем фильме. Она играла среди кинозвезд. А она простая девочка из провинции, которая приехала покорять Москву и бьется теперь из года в год за место под солнцем. Да за какое место?.. Хотя бы за квадратный метр. На двоих.
У Антона внезапно пошла кровь из носа. Ирина сказала, чтобы он положил голову ей на колени. Антон испугался, ему показалось, что это очень интимно, но тем не менее с деланой беспечностью послушался.
Она рассказывала, как в ее жизни случилась болезнь. Как увозили на «скорой» после спектакля. Как изучала лечение травами, спасала себя. Как выхаживала мужчину, заболевшего после потери жены. Как любила его. А он умер. Не спасла. Ни любовью, ни травами.
Ирина говорила много, сумбурно. Антон даже не все разбирал и увязывал в этом хаосе дорогих и болезненных воспоминаний. Антон был сосредоточен на другом. Руки Ирины медленно, нежно гладили его голову, перебирали волосы, оберегали покой, будто она вновь обрела любимого мужчину.
Антону эти прикосновения напоминали мамины, от которых было так хорошо, что собственная смерть прошла бы незамеченной.
И ему стало ясно: умереть на руках любимой женщины — лучшая награда…
Кровь давно остановилась. Крупными каплями стал набирать силу дождь.
Кроме них, у костра сидели только Бородатый и Флегматичный. Илья носился рядом, вмешивался в разговоры старших.
Добросовестно принялись тушить костер, Ирина беспокоилась, что произойдет лесной пожар. Потом под ливнем побежали к корпусу. Илья визжал от счастья. Да и не только он…
В лифте Серега Саныч и Ирина стали прикидывать, где сейчас можно добыть водки. Антону не хотелось снова пить, но еще больше не хотелось расставаться с веселой компанией.
Выяснили, что с Аркадием все в порядке: Влад и Римма притащили его под руки и уложили. Зато Антонина Михайловна пропала. Серега Саныч стал звонить ей на мобильный.
— Ты где?.. В каком еще лесу?.. Твою мать, ты что там делаешь?!
И он отправился спасать заблудившуюся.
А Ирина набрала зонтиков, курток и с готовностью тоже погналась в стихию…
Проснувшись, Антон посмотрел на часы.
До завтрака далеко.
Он лежал и думал. Уезжать отсюда не хотелось. По крайней мере так рано. Римма всегда говорила: «Времени мало». И оказалась права.
Потому что пришел час, когда Ирина незаметно вышла в эпицентр всех его мыслей. А из его реальности при этом уходила. Точнее, уезжала. Завтра. Внутренний и внешний мир разъединялись, как два диска в двигателе. Только для двигателя это нормально, а для человека — нет.