«И все-таки, — подумал Саттон, разглаживая газету, — это приятный способ получения информации».
Было так много новостей… Новостей из большого количества миров, из многих секторов… человеческие новости, новости андроидов и роботов, чужие новости. Информация была сконцентрированной и сжатой, одно слово выполняло функции сотни слов.
Конечно, были и другие газеты, обслуживающие другие секторы, они давали местные новости более детально. Но на Земле нужно было знать все новости всей Галактики, потому что Земля была столицей всей Галактики, планетой-столицей, которая ничего не производила, ничего не выращивала, которая только управляла. Планета, каждый дюйм которой был декорирован и ухожен, как лужайка перед домом, парк или сад.
Саттон пробежал глазами по колонке Земли. Землетрясение в Восточной Азии. Новое подводное поселение для служащих инопланетян, представителей водных планет. Отправка трех новых звездополетов в сектор 19. Этому было посвящено несколько строк. А потом?
«Ашер Саттон, специальный агент отдела Галактических Исследований возвратился сегодня со звезды 61 Лебедя, на которую был отправлен двадцать лет назад.
Надежду на его возвращение утратили несколько лет назад. Немедленно по прибытии у его корабля была установлена охрана. Так как он уединился в «Гербе Ориона», все попытки получить у него информацию провалились. Вскоре по прибытии он был вызван на дуэль Джефри Бентоном. Мистер Саттон выбрал пистолет и отсутствие церемоний».
Саттон прочитал заметку снова.
«…Все попытки получить…»
Херкимер сказал, что в холле были репортеры и фотографы, а десять минут спустя Фердинанд поклялся, что нет, его никто не ожидал, то есть попыток узнать что-либо не было. Или были? Попытки, которые кто-то аккуратно пресек. Пресечены тем же человеком, кто охотился на него; той же силой, что присутствовала внутри комнаты, когда он перешагнул порог.
Уронив газету на пол, Саттон погрузился в задумчивость.
«Он был вызван одним из выдающихся, если не самым выдающимся дуэлянтом на Земле».
«Старый семейный робот сбежал… или вынужден был сбежать».
«Попытки прессы взять интервью были остановлены… намертво».
Визор замурлыкал ему, и он подпрыгнул.
Вызов.
Первый с тех пор, как он сюда прибыл.
Он перегнулся в кресле и щелкнул выключателем.
Появилось женское лицо. Гранитно-серые глаза и магнолиево-белая кожа, волосы цвета меди.
— Меня зовут Ева Армор, — сказал она, — это я попросила вас подождать у лифта.
— Я узнал вас, — сказал Саттон.
— Я вас вызвала, чтобы извиниться.
— Нет никакой необходимости…
— Нет, мистер Саттон, есть. Вы подумали, что я смеялась над вами, а я вовсе не смеялась.
— Я смешно выглядел. У вас были все основания, чтобы рассмеяться.
— Вы не пригласите меня пообедать? — спросила она.
— Конечно, — ответил Саттон, — буду в восторге.
— Мы устроим славный вечерок, — предложила она.
— С радостью, — согласился Саттон.
— Я встречу вас в холле в семь, — продолжала девушка. — Я не опоздаю.
Визор угас. Саттон напряженно сидел в кресле. Они устроят славный вечерок, сказала она. И он боялся того, что она может оказаться права.
«Они устроят славный вечерок, — сказал он про себя, — и ты будешь счастливчиком, если доживешь до завтра».
10
Адамс молча сидел, рассматривая четырех вошедших в его офис, стараясь выяснить, что у них на уме. Их лица были непроницаемы.
Кларк — инженер-космоконструктор, сжимал в руке записную книжку, лицо его было строгим и суровым. Кларк не дурачился никогда.
Андерсен — анатом, человек крупный и грубоватый, раскуривал трубку, и в эту минуту это было для него, по всей видимости, самой важной вещью во вселенной.
Блекборн, психолог, хмурился, глядя на тлеющий кончик своей сигареты.
А Шаллкросс, эксперт-лингвист, лениво развалился в предложенном кресле, как пустой мешок.
«Они нашли кое-что, — сказал себе Адамс. — Они нашли много, и часть этого запутала их».