Тот весело запрыгал, решив, что ему предложили гулять.
— Да понимаешь... — замялся Никита, — сигнализация что-то барахлит, Федя обещал только через неделю посмотреть.
Федя был их одноклассником, они вместе играли когда-то в футбол в сборной района. Теперь он работал главным механиком в «Автосервисе» и держал всех клиентов в черном теле, не разделяя на приятелей и незнакомых — это был Федин принцип, которым он гордился.
— Да ты под окна подгони, — предложил Петр, — смотри, сколько машин стоит, — и ничего. Уж одну-то ночь как-нибудь...
Никита так и сделал. Хотя квартира Петрухи была на шестом этаже и, если что, Никита, спустившись на лифте и обежав дом, не успел бы увидеть даже света от задних фар своей машины, все равно было как-то спокойнее от сознания, что вот она, под окнами, выгляни только — и увидишь.
Друзьям было что порассказать и послушать, сидели они долго, «Лимонную» сменил пятизвездочный армянский коньяк, потом выходили с Максом на прогулку, Никита проверил, хорошо ли закрыты дверцы машины. Вернувшись, они завалились спать.
Наутро слегка побаливала голова, и Петр предложил опохмелиться аспиринчиком. Запивая аспирин водой, Никита машинально посмотрел в окно, и его вдруг как током дернуло: машины не было.
Никита застыл со стаканом в руке, сердце забилось часто и неровно. Подскочил Петр, с громким криком потрясая кулаками, словно грозил кому-то в окно. Петра грызло чувство вины, что это он упросил друга оставить машину без сигнализации на волю случая, хотя разумнее всего было бы отвезти ее в гараж и приехать уже своим ходом. И вот, пожалуйста, расплата за их легкомыслие.
— Ты что, Петруха, ничего не понимаешь? — угрюмо спросил Никита.
— В каком смысле? — насторожился тот. — Чего не понимаю?
— Не понимаешь, чья это работа? — продолжал настаивать Никита.
— Ты думаешь, это... она? — дошло наконец до Петра.
— Не думаю, — ответил Никита, — а уверен на сто процентов. В нашем последнем разговоре она мне даже на что-то в этом роде намекала.
Накануне в ночной беседе Никита выложил Петру все, что случилось в его отсутствие, со всеми подробностями и в хронологическом порядке. И как это чудовище приходило с двумя гориллами и пыталось устроить тут театр одного актера, а он это чудовище ловко вышвырнул за дверь, и как эта мегера возвращалась за курткой и обрывала звонок у двери, и даже то, как он хотел убить ее, но, к сожалению, не убил.
— Не хватало еще, чтобы ты за этакую дрянь срок мотал, — волновался Петруха. — Дал бы ей раза, смазал бы по уху для острастки — и хорош.
— Да понимаешь, старик, — сказал Никита, — в том-то весь и кошмар, что, если б я смазал, то не смог бы уже остановиться, я бы обязательно прикончил ее. — И, как бы сам удивляясь своим словам, доверительно проговорил: — Не поверишь, в первый раз со мной такое... сам себя испугался.
Когда же Никита рассказал другу о разгроме квартиры, Петруха вскочил со стула, словно не в силах был переварить эту новость сидя, и нервно забегал по кухне, восклицая:
— Ни фига себе! Ну и ну! Вот сука!
— Помнишь наш разговор с тобой год назад? — остановил его Никита. — Ну, насчет развода? Я же тебе тогда еще сказал, что она сдвинутая и никакой развод не поможет.
Он пригорюнился и, подперев рукой подбородок, обреченно смотрел на Петра.
— Денег ей, что ли, дать? — задумчиво произнес он. — Может, ей жить не на что и оттого она так бесится? А? Как думаешь, Петруха?
— Ага. В валюте. Крупными купюрами. Ты что, сбрендил? — Петр постучал себя по лбу, затем по столу. — Ты только положи этой паскуде палец в рот, она всю руку оттяпает!
Никита встряхнулся, словно сбрасывая дрему, и бодро проговорил:
— Да, твоя правда, старик. Что это на меня нашло, не понимаю... дурь какая-то. — И, заглядывая другу в глаза, так же, как год назад, с отчаянием спросил: — Но что же мне делать, Петруха? Что?
Разрешить эту ситуацию оказалось настолько сложно, что Петруха сбегал в комнату и принес «заначку» — бутылку армянского коньяка. После нескольких рюмок друзьям пригрезилось, что они вот-вот найдут выход из положения, потому как безвыходных ситуаций не бывает, а разгром квартиры... что ж, это еще не самое страшное в жизни.
Петруха как-то притих, задумался, прикидывая так и этак, и наконец воскликнул:
— Эврика!
Никита с надеждой уставился на друга.
— Ее надо шантажировать! — радостно и громко кричал Петр. — С волками жить — по-волчьи выть!
— Погоди, погоди про волков, — остановил Никита. — Скажи толком: что ты имеешь в виду?