Туфли
Сигарета ударилась о ветку березы, украшенную первыми листочками. Огонёк рассыпался на сотню золотистых искорок, напоминающих праздничный салют. На мгновение я забылась, словно под гипнозом, завороженная полетом сигареты, кувыркающейся между веток. Стоило огонькам исчезнуть, как липкое чувство отчаяния вновь заползло скользким червячком в мозг.
Я плюнула вниз с балкона, вкладывая в сгусток слюны всю накопившуюся злобу.
- Вы, что там, охренели! - Высокий визгливый голос, чем-то напомнивший Сережкин, раздался с земли.
Я бегло глянула вниз, заметив мужчину, брезгливо вытирающего свою лысину. Мгновенно возникший испуг, примчавшийся из далекого детства, заставил меня присесть, прячась в недрах балкона. Щеки горели от стыда.
- Понаехало тут свиней полный дом! - Мужчина кричал все громче, возбуждаясь с каждым новым словом.
Облицовка надежно скрыла меня от глаз пострадавшего. Сквозь небольшое отверстие было видно, как щурясь и строя злобные гримасы, он всматривается в высоту, ища среди многочисленных окон своего обидчика. Речь оплеванного мужика становилась все развязней и откровенней в ругательствах. Он обещал совершить с прячущимся трусом половой акт в извращенной форме, обзывал его человеком нетрадиционной ориентации и, наконец, добрался до оскорблений мамы.
Плохо говорить о маме, я не позволяла даже Сергею. Грудь сдавило так, что я засомневалась в способностях произнести хоть слово, но вышло наоборот. Сдавленный крик оказался таким пронзительным, что у меня заложило уши. Начав со слов “ты сам...” я повторила всю его матерщину, добавив еще пару всплывших из глубины сознания ругательств, касавшихся его мужского достоинства.
Крикун замер с открытым ртом, прекратив выражаться. Третий этаж позволял хорошо разглядеть удивление, медленно вытеснявшее с лица гнев. В довершение своих слов я вновь плюнула вниз. Слюны уже не было, и плевок получился скорее символическим.
На душе стало легче. Дьяволица, захватившая мой разум и тело, требовала продолжения психотерапии, вернее терапии психом.
Балконная дверь с треском распахнулась настежь. Я никогда еще не чувствовала себя такой смелой и уверенной в своих силах. “ Да, я отомщу этому козлу за нанесенную обиду. И месть моя будет страшной. А начну я, пожалуй...” Взгляд окидывал комнату в которой мы провели с Сергеем последние три года, как мне казалось, счастливой семейной жизни. закончившейся, когда Лариска гадюкой вползла в наши отношения.
Квартира мне ответила оскорбительной наглостью, выставляя напоказ многочисленные предметы, болезненно напоминавшие о муже.
Фотография на стене вопила, перебивая книги, сваленные на столике под лампой, подмигивающей желтым глазом с тонким намеком. - "Да, он изменил! Да, он тебе изменил! Он изменял тебе постоянно! Повесив рамочку с фотографией вашей пары на отдыхе, он бежал к Лариске! Швырнув недочитанную книгу, он мчался к Лариске! О, ужас! Он трахал Лариску в свете этой лампы!"
- Молчать! - Я, зажав ладонями уши, словно это могло спасти от голосов, звучащих в голове, подбежала к зеркалу. Глаза, обрамленные темными кругами, казались больше обычного, смотрясь выразительно и загадочно, если бы не болезненная краснота, вызванная потоками слез.
- Я еще жива! Все у меня живы! Даже здоровы! Это хорошо! Это уже половина счастья. - Я посмотрела на фотографию. Влюбленный взгляд Сергея ласково погладил мою растерзанную душу, вызывая из потайного уголка чувство сожаления.
- Зачем я прогнала этого гада! - Слезы хлынули потоком, обжигая натертые до красноты щеки. Страх одиночества, сомнения в правильности своего разрыва с мужем, безмятежное счастливое прошлое, невольно повернули мою голову в сторону выключенного смартфона, валявшегося в кресле. Тягучее желание позвонить изгнанному мужу, сковало мышцы, вгоняя в ступор.
- Нет уж, хрен тебе! Умерла, так умерла. - Я повернулась к зеркалу, придавая слипшейся челке некое подобие объема. Слезы еще блестели на щеках, напоминая капельки дождя. Я подцепила одну каплю на палец, пристально глядя на выдавленный из меня бриллиантик, сверкающий в тусклом свете настольной лампы. Не понимая для чего, я слизнула этот кристаллик, почувствовав на языке едкий солоноватый вкус. Ужасно захотелось есть.
Холодильник с удовольствием продемонстрировал мне свои наполненные внутренности. Это изобилие покупал еще Сергей.
- Ну вот. Поесть что есть, значит все хорошо. С голоду не умру. - Произнесла я серьезным тоном, отрезая толстый кусок колбасы.
- Может повеситься? - Спросила я себя, посмотрев на люстру. - Лучше бы застрелиться, но нечем. Зарезаться я не могу - крови боюсь. Отравиться то же. С ядами не знакома. Вместо легкой смерти можно получить тяжелый понос. Хотя в этом есть смысл. Сергей с Лариской сдохнут от смеха, когда найдут меня тут мертвую и обосравшуюся.