Она уселась перед экраном и закатала повыше рукава хлопчатобумажной кофточки.
— Сначала вспомнить пароль, — пробормотала она, прикидывая, что он должен теперь о ней думать.
За внешней невозмутимостью Шэз Боумен, попеременно овладевая ею, кипели и боролись две силы. С одной стороны, ее мучил постоянный страх неудачи, сводя на нет все, чем она обладала и чего ей удалось добиться. Когда она смотрела на себя в зеркало, то никогда не замечала своих достоинств — одни тонкие губы и лишенную определенности линию носа. Когда же ей случалось думать о своих свершениях, она видела одни только провалы, а также вершины, на которые не смогла подняться. Второй силой, уравновешивавшей первую, было ее честолюбие. С тех самых пор, как она научилась формулировать свои честолюбивые замыслы, заставлявшие ее двигаться вперед, они так или иначе восстанавливали ее веру в себя и не давали ранимости слишком сильно портить ей жизнь, превращая ее в моральную калеку. Когда же честолюбие грозило перерасти в презрение к окружающим, в решающую минуту являлся страх и в ней пробуждалось что-то человеческое.
Открытие особого подразделения настолько полно и совершенно совпало с ее самыми сокровенными мечтами, что она увидела в нем перст судьбы. Но это отнюдь не означало, что можно пустить дело на самотек. Долгосрочный план карьеры, разработанный Шэз, предполагал, что она должна быть в этом подразделении лучше всех. Одна из придуманных ею для достижения успеха тактик состояла в том, чтобы подобрать у Тони Хилла каждую крупицу знания, какую только ей удастся отыскать. Одновременно она собиралась пробить брешь в бастионах его сдержанности, чтобы, когда ей понадобится его помощь, он с радостью ей ее оказал. Ради осуществления этого плана — в первую очередь потому, что она боялась отстать и выставить себя на посмешище в группе, где все, она была уверена в этом, лучше нее, — она, никому не говоря, записывала на пленку все их занятия и потом каждую свободную минуту прослушивала их снова и снова. А теперь случай предоставил ей такую замечательную возможность.
И вот Шэз, нахмурившись, вперилась в экран, изучая длинный официальный отчет и сравнивая его детали с деталями других описаний преступлений, хранившихся в базе данных. Когда Тони поднялся со своего места, она краем уха уловила это слабое движение, но усилием воли заставила себя не отвлекаться. Меньше всего она хотела, чтобы он подумал, будто она старается втереться к нему в доверие.
Сосредоточенности, к которой она себя принудила, оказалось достаточно, чтобы, когда он вернулся, пройдя в дверь прямо за ее столом, не замечать его, пока подсознание не уловило слабый мужской запах, который она определила как принадлежащий ему. Ей понадобилось все самообладание, чтобы не выдать себя. Не оборачиваясь, она продолжала стучать по клавишам, когда в самом углу ее поля зрения показалась рука, держащая картонный стаканчик с кофе, накрытый булочкой, который он и поставил на стол рядом с ней.
— Не пора ли передохнуть?
Только тут она оторвалась от экрана и потерла глаза.
— Спасибо, — поблагодарила она.
— Не за что. Остались непонятные места? Если хотите, я мог бы вам объяснить.
И снова ей пришлось сдержаться. Не кидайся на его предложение, сказала она себе. Она не хотела пользоваться симпатией, которую испытывал к ней Тони Хилл, до того, как ей позарез понадобится помощь, а еще лучше — когда она и сама сможет в чем-то ему помочь.
— Дело не в том, что я не понимаю представленных доказательств, — сказала она, — просто я не очень этому доверяю.
Тони улыбнулся: ему нравилась ее упрямая неуступчивость.
— Уж не из тех ли вы, кому требуются доказательства, что два плюс два каждый раз будет четыре?
Быстро подавив вспышку радости оттого, что удалось его развеселить, Шэз взяла булочку и открыла кофе.
— Доказательства всегда были моей страстью. Иначе почему, как вы думаете, я пошла работать в полицию?
С понимающим видом Тони криво усмехнулся:
— Могу себе представить. А здесь вы устроили испытательный полигон.
— Да нет. Полигон уже существует без меня. Американцы давно этим занимаются, у них и учебники написаны, и кино снято. Нам понадобилась целая вечность, чтобы нагнать их. Все как всегда. Но и вы были в авангарде. Так что нам больше доказывать нечего.
Шэз впилась зубами в булочку и одобрительно кивнула, ощутив во рту вкус абрикосовой глазури.
— Напрасно вы так думаете, — мрачно обронил Тони, возвращаясь к своему столу. — Инерция еще даст о себе знать. Даже признать целесообразность работы психологов полиции удалось не сразу. А теперь вот газетчики, еще два года назад превозносившие нас до небес, вовсю кричат о наших неудачах. Они перехвалили нас, а сейчас обвиняют в том, что мы не оправдываем ожиданий, которые они же в первую очередь и внушили публике.