Но на склоне лет, сжалившись над братьями, он разрешил им вернуться в отчий дом. Он как будто предчувствовал, что его княжению приходит конец.
Не успели еще Михалка и Всеволод, много повидавшие в чужих странах, и не без пользы, обжиться на родной земле, с великим князем Андреем Юрьевичем случилось несчастье: бояре Кучковичи, близкие родственники по жене, затеяли заговор и жестоко расправились с ним в его пригородном дворце, в Боголюбове.
Во Владимиро-Суздальской земле началась смута. Завладевший великокняжеским столом средний Юрьевич — Михалка, — вынужден был уступить его ставленнику ростовских бояр князю Ярополку, а когда вскоре возвратился, согнал Ярополка, внезапно, не болев, умер…
И тогда на княжеский стол вступил Всеволод, молодой и, как оказалось, сильный князь.
Прежде всего он отомстил боярам Кучковичам за убийство брата Андрея, убийство жестокое и, казалось бы, бессмысленное. Он им придумал лютую казнь: все участники заговора вместе с вдовой княгиней Улитой были зашиты в ивовые коробья и утоплены в озере с затхлой водой. Летописец поведал: «…и быша яко гной земны тако си окоянные Кучковичи, и погибе память их с шумом».
Всеволод Юрьевич дознался больше: Кучковичи были выходцами из ростовских земель, их вотчина находилась в сельце. Андреевском, откуда брат и взял себе жену Улиту; они были связаны с ростовскими боярами, которые давно хотели восстановить свое былое величие. Как же, издревле была Ростово-Суздальская Русь, как так случилось, что появилась Владимиро-Суздальская? Суздаль и тут на втором месте, ладно, но почему вместо Ростова стал самозванный Владимир? Убив владимирского князя, ростовские бояре готовились призвать послушного себе и снова сделать свой город стольным. И тогда потечет полагающаяся с удельных княжеств дань, обогатится город, расцветут торговля и ремесла.
Ростовские бояре так и сделали. Уж коли не вышло с Ярополком, повернули на другого. Еще не утвердившийся прочно молодой Всеволод узнал, что они призвали из Новгорода князя Мстислава Ростиславовича и тот идет на Владимир в великой силе, намереваясь лишить его княжения. Всеволод собрал рать и вышел навстречу. «Всеволод же поиде противу Мстиславу. И много послаще к нему о миру, — сообщал летописец, сочувствуя молодому князю. — Он же [Мстислав] не хоте мира, слушающе ростовцев, и бишася у Липиц, у Юрьева на поле».
Так впервые недоброй памяти междоусобица помянула реку Липицу.
Ратное счастье в битве осталось за Всеволодовой дружиной: Мстислав бежал, а «ростовцев всех повязаша».
Ратники еще не возвратились к домам — новое известие: рязанский князь Глеб сжег Москву и теперь подступал к Владимиру; в союзники взял половцев; безжалостно грабят, жгут, уводят людей в полон.
Воины Всеволода Юрьевича обрушились на насильников. Отогнали! Был схвачен главный виновник разбоя рязанский князь Глеб. Простые владимирцы вытащили его из княжеского острога-поруба, куда он был посажен, и в ярости своей ослепили.
Вороньем слетались враги с разных сторон. Возмущало русских людей — ремесленников и землепашцев, — что князья в свои разорительные походы зовут еще и иноземцев, которые толпами гонят пленных русичей в чужие страны.
Снова лавина половцев. Только идут на сей раз с князьями киевским, черниговским, новгородцами. С берегов Камы и Волги делают опустошительные набеги булгары. Молодой князь Всеволод с дружиной и пешцами из простых людей мужественно обороняет землю.
Постепенно его начинают побаиваться— силу набрал: в относительной независимости от стольного Владимира только далекая южная Волынь; не покорствуют ещё новгородцы, отстаивая вечевые права и свободы, но и они уже не решаются призывать к себе князя — он у них только как военачальник, для обороны границ, в делах управления не участвует, — и они не решаются звать князя без ведома Всеволода Юрьевича: Новгород хлебом не богат, торговые пути идут через Владимир, поневоле задумаешься, поневоле смиришься.
— Долгие руки были у батюшки, городки новые рубил в лесных дебрях… И то: срубил городок на речке Москве — Москвой и нарёк город сей; оно так, славы искал: тоже на речке срубил новый городок, так назвал Переяславлем, а речку Трубежем, всё как в южном древнем Переяславле — славу, мол, мы переяли. Так городки-то се были вокруг Владимира. А сынок его Всеволод ишь как расщеперился! Длань свою простер на все пределы русские. Вона как мы, глядите! Гордыня обуяла!
Это о нем так поговаривали, и было тут больше восхищения, нежели ненависти и зависти.