Попович внимательно смотрел на князя, во взгляде была скромность и достоинство уважающего себя человека. Константину Всеволодовичу воин пришелся по душе.
— Добрые воины мне надобны, — коротко сказал князь, — а такие молодцы тем паче. Спасибо тебе, Резанич. Но сам-то он что молчит? Согласен ли?
— Рад тебе служить, князь. — Попович поклонился и больше не проронил ни слова, был, видимо, на речи не очень щедр. И это Понравилось Константину Всеволодовичу.
— Город, чаю, хочешь посмотреть? — спросил Резанич. — Приказывай, князь, мы твои слуги.
— Город посмотрим, — улыбнулся Константин Всеволодович, — пока же зову вас на добрую чарку. Княгиня моя рада будет гостям.
Уже на второй день Константин Всеволодович отправился осматривать подвластные города: Ярославль, Мологу, Белоозеро, Углич. С десятком дружинников его сопровождал воевода Александр Попович.
5
Все больше прикипал князь к выделенному отцом уделу. Край был щедро богат, земля плодородна. На ростовский торг собирались купцы с разных мест: поднимались с Волги — по Которосли и озеру Неро — иноземные, нередко можно было встретить торговых людей из Владимира и Суздаля, но основная торговля шла с Новгородом, который в огромных количествах покупал хлеб, лен, кожи, мед, соль, хмель и многое другое, что поставляли оборотистые ростовские купцы. Торг с Новгородом начинался, когда устанавливался санный путь, а до этого купцы забирались в самые отдаленные боярские вотчины, в самые лесные дебри, где скупали все, что производилось землепашцами смердами, Скотоводами, бортниками, охотниками.
Бойкая торговля шла изделиями ремесленников. Во время поездок по городам князь не без приятного удивления узнал, что заволжские земли славятся мастерами чеканки по серебру, изготовлению сусального золота, идущего на покрытие куполов соборных храмов: в Ярославле, в посадах, десятками стояли кузницы, где ковалось от топора до тонкой работы кольчужной рубахи. В самом Ростове делали осиновую плитку — чешуйчатое серебристое покрытие из нее было на многих церквах и шатровых крышах над крылечками боярских хором. Как ему объяснили, плитки эти выдерживают и дожди, и лютый мороз, долго не гниют. Яков Резанич сводил князя на подворье Власа Демидова, мастер изготовлял изразцы, покрытые цветной эмалью, с узором удивительной красоты.
Осмотревшись, Константин Всеволодович занялся строительными делами. В Ярославле, возле Успенского Собора, на самом мысу, образованном слиянием Волги и Которосли, начали строить деревянный княжеский дворец; чуть выше по течению Которосли, на берегу за Медведицким оврагом, по настоянию епископа Пахомия был заложен монастырь с каменной церковью Спаса. Пахомий намеревался открыть здесь училище духовных лиц.
Полным ходом шло строительство княжеского дворца в Ростове. Тут же на подворье был заложен храм Бориса и Глеба. Несколько лет назад рухнул обветшалый каменный собор Успенья Богородицы. На том месте воздвигался новый.
Теперь князя постоянно окружали зодчие, камнерезных дел мастера, объясняли свои замыслы, иные приносили вылепленные из белой глины модели будущих строений. Сначала входили к князю с опаской: каков-то норов у него, не угодишь, так и в порубе насидишься, но скоро стало ясно: Константин Всеволодович советуется, умеет слушать, а если что и поправит, то разумно.
Мастера были сплошь из простых людей. Бояре, о которых Константин Всеволодович и думать забыл, начали роптать все громче и громче: да что же это за князь, ежели он высоких людей ни во что не ставит? Не зовет для советов? Иль уж мы ничего умного подсказать не можем? Слава богу, не первый год Ростов-батюшка стоит, и раньше строились. Кто решал? Да мы же всё и решали. Посмотрим-посмотрим да и турнем обратно во Владимир.
Совсем вылетело из головы молодого князя предостережение отца, что-де сильна боярская кость в Ростове.
Пахомий несколько раз осторожно намекал, что, мол, не лишне собрать бояр на совет, нельзя пренебрегать ими Константин Всеволодович недоуменно спрашивал:
— Да о чем толковать-то с ними? Слава богу, ратных дел не предвидится. Пусть себе пируют да рвут в застолье друг дружке бороды.
— Вот и собрать бы застолье, — подсказывал владыка. — Слабы люди на лесть, это их успокоит.
— Ладно, отец духовный, подумаю.
И опять забыл за делами, что пообещал.
Так бы все и продолжалось, но однажды Александр Попович притащил за шиворот тщедушного человека, обросшего, грязного. Поводит дикими глазами, бесноватый не бесноватый, не поймешь.