– Вот и именно. Пока Антонов был начальником милиции, он его в узде держал. А теперь нет Антонова – он и разгулялся. А все почему?
– Почему?
– А потому что сам Антонов ему и помогает. Разозлился, вишь, на нас, на власть-то, и помогает. Вот тебе и крайние – виноватые.
– Так что ж делать-то?
– Искать Антонова. А ты тоже дурой не будь – если что от кого узнаешь или еще чего, сразу нам сообщай. Теперь сохранность твоего имущества от твоей же сознательности зависит!..
Когда Клавдия ушла, коллега по кабинету обратился к товарищ Рожкалнс:
– Вы правда думаете, что Антонов к грабежу причастен?
– Конечно нет.
– А зачем сказали?
– Затем, дурья твоя башка, что ловить его надо. А без помощи населения нам не справиться. Так-то им зачем его ловить – политика крестьян не касается. А теперь будут думать, что поймают его и заживут как в раю. И нам с тобой хорошо, и им… меньше забот…
Подчиненный так и не понял, почему в случае поимки Антонова крестьянам будет меньше забот, но многозначительно покачал головой и оценил находчивость своего руководителя.
Не солоно хлебавши, поплелась Клавдия обратно в село, где народ собрался на сходку. Перед большим ангаром, где обычно сушилось сено на зиму для скота, стояло несколько человек в кожанках, с револьверами, в галифе цвета хаки и одинаковых кепках – продотряд. Вещал самый маленький, очевидно еврейского типа, кудреватый, весь какой-то коротенький и кургузый, с традиционным пенсне на носу. Никита, стоявший в первом ряду, не верил своим глазам – он в буквальном смысле стал героем вполне себе исторического события в том его колорите, в каком запомнится оно и войдет в анналы и учебники много лет спустя.
– Довожу до сведения собравшихся, что в этом году Тамбовская губерния должна сдать государству по продразверстке 12 миллионов пудов хлеба. При этом на территории всей губернии из-за засухи собрано всего 11, 5 миллионов. О положении дел мы в Москву телеграфировали, и буквально вчера получили ответ… – Слушающие замерли. – О том, что никакого послабления не будет. Норма есть норма, наш хлеб ждут по всей России. Гражданская война нанесла сильный удар по нашему государству и его экономике, и без нашего с вами хлеба, товарищи, ей не справиться. Так что надо поднатужиться и…
Ропот прокатился по стройным рядам селян.
– Это как же?! Чего ж мы себе-то оставим? Если так сдавать, то голодная смерть получается…
– Ну нет, – пытался отмахнуться кургузый. – Голодной смерти, пожалуй, что не будет. Ну чуть затянете пояса на зиму, а там и новый сев придет, новый урожай соберете озимых.
– Сколько же с уезда? – спросил один из самых пытливых, сосед Николая Степановича Анисим Квасцов.
Кургузый отвечал нехотя:
– Миллион пудов.
– Это значит, сколько же с нас?
Тот нахмурился пуще прежнего:
– Сто тысяч.
Собравшиеся аж присвистнули – он озвучил цифру, которая едва набралась бы во всем селе. Квасцов нипочем не желал униматься:
– Это что же получается?! Нам-то ведь и вообще ничего не останется!
– Да останется, чего ты… – кургузый постепенно совсем сникал, теряя запал. Стоявшая рядом с ним баба – лютая выжига лет сорока, с папиросой во рту и взглядом сумасшедшей – почуяв, что дело неладно, перехватила инициативу в свои руки:
– Да чего ты с ними цацкаешься, товарищ Краузе! Что это мне тут, понимаешь, за контрреволюция? Кому сказано – сдать хлеб?! Забыли гражданскую? Можем напомнить, – она выхватила маузер и стала гневно потрясать им в воздухе. – Если к вечеру хлеба не будет вот в этом вот ангаре, – она мотнула головой назад, – десятерых расстреляем на выбор. Если хлеба не будет к утру – еще десятерых. Хлеб возьмем, хотите вы этого или не хотите. Все! Разговор окончен! Сбор здесь же в шесть вечера!
Народ побрел кто куда. Никита стал случайным свидетелем разговора Клавдии Семеновой и Анны Боголюбовой, крестьянки, той самой, вследствие покоса у которой жалобщица утеряла свою корову.
– Ну, что, сходила?
– Сходила, а что толку, – отмахнулась Клавдия.
– Сказали чего?
– А чего он скажут? Что Колька Бербешкин украл я и без них знаю, так вот где найти-то теперь? Сказали мол, раз Антонов теперь с ними, то и вовсе не найдешь, можешь не стараться…
– А Антонов никак с ними?! – ужаснулась Анна.