Через десять минут отряд Антонова выходил из леса. Сам начальник милиции шел, опустив голову и погрузившись в раздумья. Увиденное им показалось ему странным, он никак не мог поверить в реальность происходящего.
– Товарищ командир? – не унимался Артюха.
– Чего тебе?
– Схрон-то когда будем вывозить?
– Зачем?
– Ну как? Сдавать же надо.
– Не надо. Пусть полежит, жрать авось не просит. Пригодится.
Думал ли тогда командир маленького партизанского отряда, что подходящий к его применению случай представится уже спустя несколько месяцев…
От мыслей Антонова отвлекла группа людей на лошадях, стоявшая у самого подхода к лесу. Среди них были Никита и Николай Степанович. У Никиты, для которого все происходящее было похоже на участие в каком-то приключенческом фильме или в компьютерной игре, но никак не на действительность, от осознания близости истории, своей причастности к ней буквально дрожали поджилки. С одной стороны, то, о чем он писал – знаменитое Тамбовское восстание – подготавливается при его непосредственном участии, что не может не воодушевлять его как историка. С другой стороны – грядет большое кровопролитие, и он еще тешит себя надеждой все изменить. Во всяком случае, попытаться. Вот сейчас, через несколько минут, решится судьба Тамбовской земли – селяне Кирсановского уезда встретятся с Александром Антоновым.
– Здравствуй, Александр Степанович, – первым заговорил его дед, держа под узцы лошадь, на которой сидел Никита. Такое обращение к Антонову, который был едва ли не на 30 лет младше Николая, говорило о ненапускном уважении к собеседнику, которое питали все собравшиеся.
– Здравствуй, Николай.
– Знаешь уже, что привело нас.
– Знаю, наслышан.
– Вот за советом к тебе пожаловали… Как быть – поступить?
Антонов рассмеялся:
– Да нет, Николай, не за советом вы ко мне пожаловали. Как быть за вас уж жизнь решила, тут вариантов не так много.
– А коли сам все знаешь, уж выручи…
Антонов окинул собравшихся взглядом. Даже сквозь непроглядную ночную тьму ощущался его цепкий взгляд.
– Надумали, значит… Твердо решили?
Молчание. Вдруг резкий возглас Никиты прервал его.
– Нет.
Крестьяне обернулись на ретивого юношу и посмотрели на него с укоризной.
– Кто такой? – приблизившись на коне, спросил Антонов.
– Внук мой, – стыдливо ответил Николай. – Да ты его не слушай, Александр Степаныч.
– Ну почему же. Слушать как раз надо. Вы вон не слушали, когда вам говорили – и вот результат. 10 трупов как с куста.
– Ты и про трупы знаешь?
– Как не знать, я только от вас. К другу своему старинному заезжал, к Рожкалнсу… Ну не суть. Так а почему… как тебя?
– Никита.
– А почему Никита не согласен восставать?
– Потому что прольется кровь.
– Это не ответ. Она уж три года льется, и до этого лилась, и после будет.
– Потому что это ни к чему не приведет. Ну положите вы сотню, другую, третью, ну тысячу, своих сколько потеряете – а хлеб все ж отдать придется.
– Это почему?
– Потому что нельзя тягаться с центральной властью! Она сильнее вас, и вас удавит. Тягаться надо было год, два назад – пока война была в разгаре.
– Война и сейчас идет…
– Но перелома уже не будет. Красные отстрелили верх по всем направлениям.
– Еще не факт…
Никита метался – сейчас сказать о том, что спустя полгода будет окончательно побеждена интервенция и на Тамбовщине будет сосредоточено огромное число кадрового резерва и стратегических вооружений – означает привлечь к себе внимание и ничего не добиться. Надо искать другие аргументы.
– Ну хорошо. А куда ты поведешь людей? К белым? За ними нет будущего, и ты это знаешь. Бандитствовать? В зеленые губернию запишешь? Несерьезно. Красные тебя шлепнут. Так как быть?
– Время надо. Переждать. Там власть, глядишь, на уступки пойдет.
– А часто она шла на уступки? Когда такое в истории было, чтоб народ в Росси власть поломал? Это не Европа и не Америка, где добиваются да пробиваются. У нас сыграют в уступки, вид сделают, ты расслабишься, а потом каааак!..
– Верно. Кааак! Только то при царе было, а теперь порядки не те. Верно я говорю, мужики?
– Верно, – загоготали крестьяне.
Нет, решил Никита, одному с такой толпой ему не совладать. Надо действовать иначе. Как – пока не понятно, но и время на раздумье есть – утром явно выступление еще не начнется. Утро вечера мудренее, а пока…