– Молчи, так надо! После все объясню.
Неизвестно, почему Никита так послушно отреагировал на слова Антонова – руководила ли им тактическая хитрость, как он сам думал (дескать, стать ближе к врагу) или просто магнетизм вожака крестьян сделал свое дело, – но он промолчал.
Крестьяне меж тем охотно стали припадать к кружке и вдоволь насыщаться напитком. У некоторых он даже пенился во рту и пена эта вытекала наружу. На глазах Никиты происходило их преображение – они рвали на себе рубахи, начинали прыгать, резвиться, истово хохотать и гарцевать как бесноватые – ни дать ни взять, пляска святого Витта овладевала их членами. Какие-то дрались – в шутку, но в кровь, другие плясали, третьи выламывали из забора пудовые колья…
Токмаков и Антонов с удовлетворением смотрели на все происходящее, а тем временем подошла очередь Никиты пить. Велимудр поднес ему кружку, но юноша отшвырнул ее, схватив старца за грудки. Благо, все, кроме командиров уже опились и им не было до происходящего никакого дела – да и вожаки восстания были слишком заняты, чтобы глядеть за стариком и юношей.
– Ты чего? Чего? – залепетал Велимудр.
– Того! Помнишь меня?! Помнишь?!
Старик отвел глаза.
– Ты чего им налил? Аким ведь пил не из этой бочки!
– Молчи ты, так надо! Завтра сам все увидишь и поймешь! Вреда им никакого, а только для пользы все!
– Для пользы, старая бестия? Ведь лучше меня знаешь, чем все кончится! Зачем меня сюда притащил?!
– А ты забыл, как со мной разговаривал?! Вот и гляди теперь!
– Сейчас же возвращай меня назад! Я не собираюсь проливать тут кровь невинных людей!
– Да погоди ты! Назад вернуться всегда успеешь, говорю тебе… Ты можешь все изменить, потому я и отправил тебя сюда. Все в твоих руках – больше, чем ты думаешь! Поверь мне на слово…
– А она? Инга? Что с ней будет?
– Она завтра будет здесь…
– Что?! Да я убью тебя, старый нечестивец! Ты зачем ее сюда притащил?!
– Говорю тебе – ты можешь все изменить, повернуть историю вспять! А без нее у тебя ничего не выйдет. Она же твоя путеводная звезда…
Слова старика задели влюбленного юношу в самое сердце. Он отпустил его и внутренне согласился с ним. Пьяные крестьяне бушевали и бились в непонятных судорогах, Антонов с Токмаковым посмеивались, зная нечто, неизвестное никому из присутствующих, а Никита словно не видел всего этого – его мысли всецело были заняты Ингой.
Глава седьмая – о том, как беспощаден тот самый русский бунт
Утром Никита снова пришел к Велимудру, чтобы расставить все точки над i.
– Значит, ты отправил меня сюда, чтобы я..?
– Все изменил. Предотвратил кровопролитие. Повернул вспять ход истории.
– Что же случится, если я сделаю это?
– Ты гляди, чем озаботился! А не заботит тебя, сколько крови невинной попусту прольется, коли ты пальцем о палец не ударишь? Сколько детей осиротишь, скольких под открытое небо вместо крыши жизнь доживать отправишь… Только тут я тоже с твоих высот рассудил – какой тебе резон помогать тому, что и было-то невесть когда? Вот и прислал к тебе в помощь девицу твою. Ты только разговоры разговаривать с ней станешь – не здорово прошлую-то вашу жизнь поминай. Она чего и забыть могла – все же девица. Да и для нее самой так лучше.
– И все-таки ты не ответил? Что произойдет, если крестьянской войны не будет или она закончится как-то иначе?
– Уж дурного да скверного-то точно не будет. Я ведь язычник, а мы плоть от плоти земли нашей. Мы не желаем никому зла и не делаем ничего, что могло бы навредить Руси али русам.
– А как же вчерашнее зелье? Это тоже – для пользы дела? Сам меня подбиваешь предотвратить выступления, а сам их же и провоцируешь. Как это понимать?
– Я вчера краем уха слышал как Петр с комиссаром отставным гутарил. Народ решил – выходу быть. Ничего не попишешь. Так что теперь? Нужно и из такого поворота лучший выход найти, чтоб меньше крови пролилось. Так, глядишь, чему быть того не миновать, а уж сами не оплошаем. Красные-то посмотрят на мужичков наших, страху наведут на себя да и не станут, глядишь, понапрасну бой держать, где сдадутся, а где и убегут во благо себе и другим.
– А с ними что будет, когда их «отпустит»?
– Да ничего страшного, – лукаво отмахнулся старик.