– Слушай, а ты-то как тут оказался?
– А я тут всегда и был. Другое дело как я в твоем времени оказался. А вернее даже не как, а зачем.
– А зачем?
– Чтобы найти тебя. Того, кто смог бы помочь мне… Ведь коли не сделать ничего, то мне в этой крестьянской войне погибнуть суждено. А этому никак быть не должно!
– Вот те раз! Это еще почему?
– Я много тайн знаю, что язычниками из уст в уста передаются многие годы. Да только знание это скрытое от посторонних глаз – эвона куда церковь православная нас с глаз своих загнала, что скрываться да таиться приходится да умирать в безвестности. Оно теперь, правда, и сама почуяла, что такое в подполье-то быть, да только нам не легче от этого…
– Чем же хорошо язычество?
– Что значит – чем? Это историческая наша религия, наша первооснова, от которой никуда не уйти. Я вот тоже ведь… в монастыре служил сначала. Иноком был, монахом. В Свято-Троицком. Здесь, в Тамбове. Книги там переписывал разные древние, случалось, даже новгородские летописи. И в процессе переписывания так сильно увлекло меня все, что я читал, что чаще, чем к Святому Писанию, стал я обращаться к русской истории. Сколько бед и испытаний выпало на судьбу Родины – земли нашей, причем, казалось бы, без ее вины и участия. То там, то тут война, чтоб правителю мошну набить да чужие земли занять. То там, то тут война уж брат на брата – и это мне не говори, чтоб русский человек, который сроду от сохи, сам до такого додумался. Вражий промысел сие есть, инородный от руса.
– А что же народ? Неужели, настолько ограничен, что не может дать отпор этим козням?
– Не знаю, как насчет ограниченности, а то, что сошли мы с колеи своей истинной веры – и в том самое главное наше несчастье – я уверен… Я ведь потом так увлекся переписыванием и постижением наук книжных, что другие послушания по монастырю перестал выполнять – вот меня и сослали в этот скит.
– Здесь был скит?
– Да, это уж после, когда все, кто здесь был кроме меня, перемерли, я его в избу перестроил. Оказалось, не один я такой, к ученью склонный. Было тут еще трое монахов – и все в силу своей чрезвычайной учености постепенно, втайне от настоятеля, в языческую веру обратились. Они-то меня всему и научили – зелья чудесные варить да молитвы читать, во времени перемещаться и в пространстве.
– А что тебе мешает сделать это знание достоянием общественности? Научить других?
– Эх… Да то и мешает, что сказал. Сошел русский человек с пути истинной веры. Предали язычество – так мало того, и в православного Бога-то тоже не верят. Вид делают, играют, маски носят – а веры в душах нет. А здесь, чтобы знание это получить да суметь им воспользоваться, надо не просто вызубрить заклинание, а верить. Верить в Перуна, в солнце, в траву. Верить искренно, всей душой. Тогда только все и откроется. Язычество, по предсказаниям почивших товарищей моих, начнет зарождаться вновь где-то в 70-х годах ХХ века. Вот и надо мне дожить своей жизнью до указанного срока, чтоб знание передать как положено, не прерывая исторической цепочки. А погибнуть мне сейчас – так и знание погибнет. Не выполню своего назначения. Не узнают люди секретов земли своей и родов древних своих…
– И все же не пойму, почему для достижения своей цели ты выбрал меня?
– А вот тут-то и самая соль. Ты сказал, что труд пишешь о восстании – и слукавил. Ты не просто труд пишешь, ты в самую суть, в самую глубину событий этих заглянуть хочешь. Загорелся. И дух чувствуешь. Тебе и из глубины веков голоса стонущей земли слышатся. Потому достоин ты этой задачи своей!
– Не велика честь… Ну да ладно, делать нечего. Когда, говоришь, она приедет?..
– Так уж приехала. Беги в деревню скорее.
Группа бедноты, о которой говорили члены продотряда, действительно прибыла в деревню этим же утром. Во главе ее была девушка – комиссар – высокая стройная блондинка в кожанке и алом платке. Кургузый выбежал ей навстречу, стоило им появиться у амбара.
– Здравствуйте, товарищ Вольская!
– Здравствуйте, товарищ Краузе! Как тут у вас?
– А, – махнул рукой кургузый. – Были небольшие трудности, но все позади. Взятие заложников помогает, знаете ли…
– Ну и замечательно. Так когда все сдадут?
– Обещают сегодня к вечеру.
Страшная бабища, наводившая ужас на деревню, с гневом и волнением наблюдала за разговором – понятное дело, что она завидовала юной девушке неземной красоты. Она стояла в стороне и нервно курила, когда к ней подошел дед Матвей – совершенно никчемный старый лоботряс, всю жизнь проведший в батраках, а с приходом революции резко ставший чином из продотряда только за счет своей любви к пыткам и казням.