– Что Вы этим хотите сказать?
– Только то, что общественная собственность на средства производства неизбежно означает всеобщую бедноту, которая при общем высоком уровне жизни страны вскоре народу надоест. А затем начнет вызывать всевозможные спекуляции с целью личного обогащения.
– Которые будут нами выжигаться каленым железом!
– Это до поры. Пока у народа не откроются глаза…
– Контра…
– Успокойтесь, – Никита взял барышню за руку и посмотрел ей в глаза. Она плохо помнила, что было с ней еще вчера, но где-то в глубине, вдалеке, в подсознании существовал еще островок по имени «Никита». – Это вам, – он достал из-за пояса сзади несколько сорванных по дороге красивых лесных цветов. Комиссар – это потом, а в первую очередь она была очаровательной девушкой, которой эти цветы шли как нельзя лучше. Она с радостью приняла скромный комплимент молодого человека и улыбнулась.
– Спасибо… А что это за звуки там, вдали?
– Это заканчивается сенокос.
– Так поздно? Вечером хлеб должен быть сдан…
– Послушайте, пока Вы не приехали, погибли 10 человек. Люди сильно напуганы и действиями вашего комбеда, и тем, с чем им по факту придется столкнуться – Вам же известна перспектива голода в губернии в случае полного выполнения продразверстки…
– Этого не будет…
– Сейчас не об этом. Люди собирают урожай, чтобы отдать его власти – так не торопите же их, дайте на совесть выполнить свою работу.
– Что ж, – поразмыслив немного, сказала Инга. – Пожалуй, вы правы. Не будем им мешать. Так что же Вы думаете о Марксе?
– О Марксе. Боже мой… Ну что за прозаические разговоры в такой компании. Давайте я Вам расскажу лучше, что я думаю о Шекспире.
– О, – рассмеялась Инга. – Тема занимательная. В университете я, помнится, любила его творчество, – Никита знал это, потому и начал соответствующий разговор. – Потом война и так знаете ли, совсем не до него стало. Хотя я бы с удовольствием вернулась к его стихам… Только кого среди окопов и в пыли дорожных бурь встретишь из знатоков Шекспира?
– Считайте, что Вам повезло. Да вот не угодно ли? – Никита рукой указал девушке на каменистый берег ручья, бьющего на опушке леса. Они уселись и Никита начал: – А Вы, к примеру, знаете, что согласно последним исследованиям литературоведов, Шекспир – это не один человек, а целая группа авторов, которая работала под единым творческим псевдонимом?
Девушка рассмеялась:
– Я, конечно, с этой войной безнадежно отстала от жизни, но не до такой степени. Конечно знаю!
– Ах вот как, – Никита рассмеялся своей неловкости. – Тогда не угодно ли будет послушать что-нибудь из его творчества?
– Непременно. Сонеты, если знаете.
– Конечно, знаю…
Под звуки виршей Шекспира, соловьиных трелей и позднего сенокоса девушка прикрыла глаза и словно бы поплыла на волнах блаженства в какую-то далекую неведомую страну, в которой нет ни Продразверстки, ни войны, а есть только она и Никита. В ее подсознании эта страна еще жила, хотя сама Инга затруднялась рассказать о ней нечто большее – предательски подводила память…
Сенокос и вправду шел. Та группа крестьян, которая отбилась от Николая Савонина и, идя на поводу у своих эмоций, решила все же сдать хлеб, истово убирала остатки позднего хлеба в поле неподалеку отсюда. Косы издавали боевое «фииить!», солнце палило что было сил, стараясь помешать их занятию – но не тут-то было, приехавшая группа бедноты и свежие воспоминания о недавней расправе подгоняли тружеников села. Вдруг вдалеке послышался топот копыт – на горизонте, на выходе из леса появился всадник на лошади. Стремительно он направлялся к косцам. Вскоре удалось разглядеть и его черты – это был беглый начальник кирсановской уездной милиции Антонов.
– Вот те на! Александр Степаныч… – Тихон Задойнов не успел договорить, когда Антонов приблизился к нему на расстояние вытянутой руки.
– Здравствуй, Тихон.
– Здравия желаем, Александр Степаныч. Вы как здесь?
– Да вот смотрю косите, дай, думаю поговорю с Вами. Как живете-можете?
– Слава Богу.
– Так уж и слава? Многих порешали?
– Десятерых, Александр Степаныч.
– Ну и что ж вы?
– А что нам? Наше дело маленькое – коси да сдавай государству. На мельницу б еще до темна успеть, а то сегодня вечером сдать велели…
– «Велели»… Тьфу! И долго они так на тебе ездить будут?