А минуту спустя любовники уже отдались на волю своих чувств. Словно не было между ними этих ста лет и тех ничтожных – по сравнению с тем, с чем они столкнулись теперь, – противоречий, что разделили их в 2017 году. Словно были только два молодых тела, искренне жаждущих любви и ласки, подавляемая в течение всего дня страсть, и жажда жить. В такие минуты любовь сильнее, страсть жарче, и потому неистовее совокупления тех, кто или вот-вот должен умереть, или является объектом погони. Они сейчас не знали, что будет завтра – да какое там, смерть могла настигнуть их в любую минуту, тем более, что встретили они ее только что и только что с ней же разминулись. Но не думали сейчас об этом ни Инга, ни Никита. Не думали, отдаваясь первородному греху. И не думали, засыпая в нежных объятиях друг друга посреди большой, заросшей травой, поляны…
Товарищ Рожкалнс в тот вечер пришел домой особенно поздно и особенно пьяным. Ему повезло – идя сквозь деревню, он не встретился ни с кем из селян: списал на то, что поздно и все спят, хотя в действительности дом Нинки стоял далеко от дома Николая Степановича, и потому Эрнест Эрнестович просто по определению ни с кем не столкнулся. Как всегда сумбурно разделся и упал без сил на кровать. А утром все так же, инерциально, приволок ноги в ЧК. Когда же стал подходить к старому кладбищу, завидел возле ворот служебной избы несколько человек. Сначала списал на пьянку – не верил он своим глазам: перед ним стоял сам Антонов, которого он видел несколько дней назад, а рядом с ним – царский поручик. «Совсем ошалел от безнаказанности, – подумал Рожкалнс. – Здесь ЧК или институт благородных девиц? На этот раз точно застрелю».
Подойдя ближе, он увидел, что вместе с царским офицером и Антоновым пришло человек 20 крестьян.
– Вы бы спрятали револьвер, товарищ Рожкалнс, а то людей напугаете, – ухмыляясь, произнес Антонов.
– Вот только с вами двумя покончу и спрячу, – храбрился Петерс, хотя непонимание происходящего – первая причина беспокойства – уже поселилось в нем.
– Что ж, тогда придется вперед с ними, – Токмаков кивнул на пришедших с ними крестьян. – В свой народ будете стрелять?
Чекист замешкался.
– Ты вот что, Эрнест Эрнестович, – участливо говорил Антонов. – Ты бы по своей связной машине телеграмму передал, да мы бы и оставили тебя…
– Чего захотел!
– Зря. Зря упираешься. И не знаешь поди, что в деревне происходит?
– Что ты имеешь в виду? – самообладание окончательно оставило чекиста. Антонов сплюнул под ноги и повернулся спиной, удаляясь от бывшего боевого товарища.
– Стоять! – заорал Рожкалнс и вскинул револьвер. Но пуля Токмакова снова опередила его. Видевшие все крестьяне уже начали пускать слюну, но Антонов остановил их:
– Ну зачем нужно было… Эх… Придется самим теперь… Погоди, мужики, давай на штурм! – и махнул рукой в сторону управы ЧК.
На глазах Никиты и Инги, шедших из леса в сторону деревни в обход старого кладбища и потому случайно оказавшихся в месте убийства Рожкалнса, человек 10 крестьян ворвались в ЧК. Что происходило внутри парень с девушкой не видели, но звуки, доносившиеся из пятистенки, слышали хорошо. Несколько глухих, отрывистых выстрелов, а потом тот же вчерашний звук, что окутал атмосферу «праздника» в доме деда – чавканье, хруст, визг, треск – такой, словно ломаются сучья, но не тонкие и хрупкие, а вековые, когда острый и тяжелый топор прерывает жизнь. Сейчас же одна жизнь прерывала другие…
Через несколько минут, когда шум утих, в избу вошли Антонов и Токмаков. Оставшиеся незамеченными, Никита и Инга подобрались к раскрытому окну и слышали все, что происходило внутри в следующие минуты:
– …Так, передавайте… Ростов, ставка… Деникину тчк… Ваше высокопревосходительство власть отдельных уездах Тамбовщины захвачена повстанцами знак протеста против продразверстки тчк нужны дополнительные силы в виде регулярных частей Русской армии тчк необходимо наладить связь и обо всем условиться тчк командир повстанческой армии поручик Токмаков…
– Полагаете, будет правильным мне подписать?
– Только так. Вы с генерал-лейтенантом все же служили вместе, а я… я для них – отставной козы барабанщик, несостоявшийся большевик, в девичестве эсер…
В это время в Ростове генерал-лейтенант Антон Иванович Деникин стоял у раскрытого окна штаб-квартиры, которая уже готовилась к окончательной эвакуации в Крым. Несколько подряд понесенных поражений не радовали командующего Вооруженными Силами Юга России, и вселяли в него ужасные упаднические мысли.