Адъютант появился на пороге его кабинета с телеграммой странного содержания примерно на уровне 9 утра – с учетом разницы во времени между Тамбовом и Ростовом.
– Ваше высокопревосходительство, Вам телеграмма.
– От кого? – не оборачиваясь, спросил Антон Иванович.
– Не могу знать, какой-то поручик…
– Что? Поручик? Дайте сюда.
Деникин пробежал телеграмму и задумался. Потом прочел ее вновь – более внимательно.
– Эта информация проверена?
– Никак нет, только получили…
Деникина прочитанное с одной стороны чрезвычайно порадовало, с другой – несколько насторожило. Мало ли, вдруг очередная большевистская провокация. Хотя это выяснить будет несложно…
– А, пустое, там разберемся. Пишите и немедленно телеграфируйте ответ…
– О, ответ, ответ пришел! – крикнул Токмаков, сидя на другом конце телеграфного провода. – Кирсановка, поручику Токмакову… Ставке как можно скорее будут ждать Вашего порученца подробностями планом боевых действий Вашими предложениями тчк благодарю за службу тчк Деникин.
Никита с Ингой переглянулись, стоя у окна, но сказать ничего не успели – Токмаков и Антонов пулей вылетели из помещения. Антонов, понятное дело, сразу узрел внука Николая Савонина.
– А, Никита, опять ты здесь… Ну вот что – бери-ка коня там, позади этой богадельни, покойникам лошади все равно не нужны и поедем со мной…
– А? – вопросительно указал на девушку Никита.
– Как хочешь, с собой можешь взять. Ну а Вы тут уж сами, – посмотрел он на Токмакова.
Никита опрометью бросился на задний двор, отвязал коня, и, не внимая увещеваниям Инги, забросил в седло сначала ее, потом вскочил сам и кинулся догонять Антонова.
– А мы куда? – спросил он у командира первым делом.
– Сначала в Борисоглебск, а оттуда в Елатьму. Надо потихоньку везде власть свою устанавливать.
– Ну, наверное, надо взять с собой народу побольше? Что мы втроем-то сделаем?
– Ерунда. Я здешний народец знаю – тут как раз извечный русский принцип сработает. В одном месте власть захватили, комиссара перебили, в другом они сами нам ее отдадут. Только вооружить надо. Потому сейчас сначала к схрону, а оттуда по уездам.
Заехали. Прихватили с собой оружия единиц 40 – сколько смогли увезти две лошади. В дороге Инга все шептала Никите:
– Послушай, ведь сейчас самое время убить его и прорываться к своим, – близость оружия делала свое дело. Никита отговаривал ее, ссылаясь на то, что как только антоновцы узнают о гибели командира, то сейчас же снарядят рейд и им не дадут доехать даже до соседнего уезда, не говоря уж про Тамбов. А сам думал в это время, что Антонов прав – с пистолетом в руках у любого, что называется, крышу сносит.
– Что же дальше будет? Помощь-то еще пока подоспеет да и рискованное это дело – человека в ставку засылать. И перехватить могут, да и там могут не поверить…
Антонов придирчиво осмотрел юношу с головы до ног – будто вынашивал какие-то планы.
– Пока-то? А пока вот чего…Думаю я всех боеспособных мужичков вооружить да армию настоящую сделать.
– Как это?
– А как о всех армиях – чтоб с уставом, с порядком. Мы вот только вчера с господином поручиком об этом разговаривали. Даже знаки различия придумали – нарукавные нашивки красного цвета. Для младшего состава – ромбы, по одному, по два, по три, для среднего – треугольники углом вниз, для командиров – углом вверх. Ты ведь только подумай, чего будет – занимаем земли теперь, после на них размещаемся и живем как жили, мирным трудом, делами своими занимаемся. А пристало большевика отбросить или еще как землю свою оборонить – за штык. Тут уж крестьянин на совесть воевать будет – потому что, в отличие от царя и двух революционеров, мы ему как раз даем то, что он просит – землю и возможность самому принимать на ней любые решения. Он знает, что он защищает и за что воюет. Это ли не самое дело?!
– А как же жить? По какому то есть закону? По советскому или по царскому?
– А сами придумаем. За основу советский возьмем – я его малость изучил, пока начальником милиции был. Только ерунду всякую оттуда повыкидываем. Оставим основные преступления и основные же наказания. Тюрем не будет. Сильно преступил – к стенке прислоним, а по мелочи – отчитаем. И главное – пить нельзя. Водку запретим начисто. Самогон и то изредка, изредка…
– Отчего так?
– Тут ряд причин. Во-первых, мы вчера видали, с водкой взвар не действует. Только ты об этом молчи до поры, а то… Во-вторых, всякая водка брожение в умах порождает, рассуждения всякие антинародные, а нам они сейчас ни к чему, с внешним бы врагом сладить, уж после между собой разборки учинять будем. Ну а в-третьих, вдруг внезапное наступление? А все пьяные. Я еще когда красным отрядом командовал, мы частенько так делали, так что я эту скотскую большевистскую породу знаю… Нет уж, мы им такой радости не доставим!