Ленин перевел взгляд на Каменева. Если бы Никита не знал Буденного, то решил бы, что именно он сидит перед ним – усы главковерха превосходили знаменитые маршальские усы раза в два, только были лучше выпрямлены. Они топорщились и то и дело задевали сидящих рядом Дзержинского и Склянского, заставляя их психовать. Сам главковерх – отставной царский поручик, а по лицу – типичный тупой жандарм, живший по принципам «тащить и не пущать» – сидел с глупейшим, свойственным лоботрясам из царской армии, выражением лица и, казалось, вообще не понимал, что от него хотят. Голова его раскачивалась как болванка, глаза были пустыми как стекляшки, усы постоянно щекотали присутствующих – одним словом, на главнокомандующего вооруженными силами молодого государства он мало походил.
Троцкий в своей знаменитой книге о Сталине позже напишет о Каменеве так: «Ему не хватало глубины и твёрдости. Ленин потом сильно разочаровался в нём и не раз очень резко характеризовал его донесения: «Ответ глупый и местами неграмотный».
– Что скажете, Сергей Сергеевич? Почему не обеспечили губернию штыками?
– Дык ыть, Владимир Ильич, где ж их напасёсси-то? Война же, сами знаете!
– Да что там! – вскинул руку Троцкий. Никита поглядел на него – маленький, но с неестественно высокой прической (на пару с Каменевым они напоминали каких-то цирковых артистов, только один был очень тупой, а второй очень кровожадный), пропахший алкоголем и табаком, укутанный в кожанку, в которой, казалось, родился и с тех пор носил, не снимая, с куда более огромными губами и нависающим на них носом, он походил на кровожадного упыренка из страшных сказок заповедной Руси. Это он в ноябре 1917 года, лишая своих политических оппонентов хлебных карточек и тем самым обрекая на голодную смерть, говорил: «Нельзя, говорят, сидеть на штыках. Но и без штыков нельзя. Нам нужен штык там, чтобы сидеть здесь…Вся эта мещанская сволочь, что сейчас не в состоянии встать ни на ту, ни на другую сторону, когда узнает, что наша власть сильна будет с нами…Мелкобуржуазная масса ищет силы, которой она должна подчиняться. Кто не понимает этого – тот не понимает ничего в мире, ещё меньше – в государственном аппарате». А через месяц скажет уже иначе: «Вам следует знать, что не позднее чем через месяц террор примет очень сильные формы по примеру великих французских революционеров. Врагов наших будет ждать гильотина, а не только тюрьма!» Он и станет автором самого понятия «красный террор», написав в его определении буквально следующее: «орудие, применяемое против обречённого на гибель класса, который не хочет погибать». Он привык обрекать, и ему страшно не нравилось, если не хотели погибать…
«Интересно, – подумал Никита, – а когда милый русский паренек Лейба Бронштейн, вошедший в историю под именем Троцкий, двадцать лет спустя далеко отсюда, в мексиканском Койоакане будет умирать в страшных муках – сталинский агент Рамон Меркадер раскроит ему голову ледорубом, – вспомнит он о тех сотнях тысяч, которых он обрекал на смерть?..»
Тот продолжал:
– Все это ерунда, не в штыках дело, а в руководстве, правильно Склянский сказал. В этом году в Харькове или в Ялте, где мы баржами топили белогвардейскую сволочь, обходились и без штыков, если помните, и даже на пули не тратились – в море их! А в Харькове что? Еще лучше. Несколько человек, включая нашего замечательного товарища Саенко, ломами мозги из них вышибали. Вот эдак! Хрясть – и все! Так что рыба гниет с головы. Надо на месте организовать красный террор. Мозги ломами! Ломами! – Троцкий начал размахивать своими маленькими ручонками и без конца орла про ломы. Понятно, что на нормального человека такие истории не могут произвести столь завораживающее впечатление…
– Так а если не умеют они ломами? – не унимался Ленин. – Я, товарищи, к тому, что этот вопрос надо решить окончательно и бесповоротно, чтобы больше уже к нему не возвращаться. А то, понимаешь, столько времени на чепуху…
– В том-то и дело, что чепуха, Владимир Ильич, – забасил, подкашливая Дзержинский. Никита осмотрел и этого респондента – он был мертвенно бледен, все время подкашливал, ковырялся в зубах и сплевывал на пол. «Занятно, – думал юноша, – совсем недавно здесь заседало царское правительство, а теперь бывший каторжанин харкает и глумится над властью». – Там уметь нечего. Желающие ломами да ножами поработать как следует в любой губернии найдутся. И не надо для этого в бой вступать! Захватили из мирного населения сотню заложников из числа родственников бунтарей, притащили их в губернию, растянули на дыбе, динамитные патроны всюду поставляли, лампасов из кожи нарезали – и никаких гвоздей…