— Тот окаянный корыто сгрыз, — заворчала мать про зайца, — а эта дымчатая либо лампу расшибёт, либо стекло в раме выставит. Вот уж поговорит отец с тобой, не скоро забудешь!
— Зачем ей стёкла бить? — отозвался Борька, кроша хлеб в миску с молоком. — Попрыгает, полетает по избе, вот и всё.
— Хорошо бы, если так, — сказала мать и подумала: «А ведь мальчик всё один да один. Вот и скучно ему без друзей. Пусть хоть с белкой позабавится».
Причмокивая, как кличут щенка или поросёнка, Борька целый день подставлял Дымке молоко с хлебом под самый нос, но только под вечер она перестала бояться его и приняла еду.
А на другой день понятливая белочка сразу появилась на зов мальчика. А потом она стала слетать с печки, как только Борька начинал крошить хлеб в миску.
— Во, как планёр! — восхищался мальчик, глядя, как летит к нему Дымка.
На третий день с белкой познакомились чёрная с белой грудкой кошка Мурка и лохматый каштановый пёс Полкан.
Полкан лишь взглянул мельком на Дымку, вильнул хвостом по привычке и важно вышел из хаты: нет, мол, ничего интересного для него в этой новой гостье. Да и пахнет от неё не то сосной, не то ёлкой.
А шаловливая Мурка сразу полезла играть с Дымкой и осторожно, как мышонка, тронула её лапой.
Дымка встала и больно ударила когтистой лапкой по Муркиной мордочке.
Кошка фыркнула, вскочила на подоконник, умылась и, не сводя с Дымки раскосых светло-зелёных глаз, стала следить, как белочка взлетела на табурет, как она оттолкнулась от стены и скрылась на печке.
Дрались они ещё раза два, а затем подружились, да так крепко, что вместе пили молоко из одной миски.
Правда, Дымка часто фыркала, когда совала нос в миску, и нередко отталкивала Мурку тупой усатой мордочкой. Кошка, облизываясь, отходила обычно в сторону и ждала, пока белочка не наестся. А если после неё оставалось молоко, Мурка долизывала его розовым шершавым язычком.
— Что ж ты белку всё молоком да хлебом кормишь? Зверь ведь не домашний. Ей и погрызть что-нибудь надо. Гляди, какие у неё зубы: острые, ровные да белые, как сахар, — сказала мать. — Жаль, ещё орехи не поспели.
— А я ей шишек насбираю! — сказал Борька и отправился в сосновый бор.
Принёс он шишек в мешке и поставил его на край печи, рядом с тазом.
Дымка схватила шишку и ну крутить-вертеть её передними лапами! Да так быстро, словно и не шишка это, а коричневый мячик.
Семена выбрала, а шишку бросила. И упала она в таз. Загудел таз, а Дымке интересно. Склонила она голову набок, глядит да хвостом дёргает.
Ещё шишку съела — и опять в таз! А Борька за стол сел и стал считать: загремит в тазу — значит, ещё одна шишка готова. Так и насчитал до двадцати трёх.
Наелась Дымка, с Муркой наигралась — и спать.
Любила она в тепле сидеть. Недаром и гнездо у неё в лесу, как у птицы, из хвороста сделано и со всех сторон мохом закрыто — ни дождь, ни мороз в такой избушке ей никогда не страшны!
Скоро Дымка совсем прижилась и стала ручной. Но, когда в хате никого не было, прыгала она на подоконник, умывалась там, тыкалась носом в оконное стекло, била по нему лапкой. Тянуло её за окно, где зелёной стеной стоял густой сосновый лес.
Борька привык к ней, на руках её часто держал. А всё-таки испугался, когда она со стены к нему прямо на плечо прилетела.
Пил он вечером чай, а Дымка была на печке. А когда он откусил кусочек сахару, белка перемахнула с печки на стену, а со стены — на левое плечо к Борьке. Цокнула, в рот к нему заглянула, а потом на стол прыгнула, схватила кусок сахару — и опять на печку.
И так быстро всё это произошло, что Борька даже рта открыть не успел. А Дымка уже на печке, и слышно, как хрустит на её зубах сахар.
Стали ей давать сахар с той поры, а она точно знала, когда его можно получить: самовар на столе — Дымка уже на Борькином плече!
Однажды вечером вернулся из Москвы отец — ездил он в столицу по делам лесничества. Привёз с собой племянника — восьмилетнего Федю.
Федя так устал с дороги, что его сонного в избу внесли и положили на постель.
А отец поздоровался с женой, с сыном и повесил на гвоздь между окнами свою форменную фуражку с кокардой.
Фуражка закачалась на гвозде, а Дымка словно и ждала этого. Прыгнула она на Федю, а с него — на фуражку и давай крутить её!
— Летягу поймал! — обрадовался отец. — Молодец, Борька! Пусть живёт у нас, это редкий пока зверёк под Москвой.
И прожила бы Дымка не один год в избе лесника, да виной всему Федя.