– Алешенька! – услышал Серфер чей-то сдавленный шепот.
Он оглянулся по сторонам – кроме него на улице никого не было. На тротуаре в кресле-каталке сидела худая старуха, протягивая к нему сухие сморщенные руки.
– Алешенька! Ну иди же ко мне!
Ее голос казался искусственным и оттого каким-то неприятным.
– Никакой я не Алешенька! – раздраженно бросил Серфер, непроизвольно ускоряя шаг.
Все-таки программа, – решил он. – Фактуры безупречны, детализация просто идеальная, полная иллюзия реала – но персонажи второго плана какие-то ненастоящие, и диалоги прописаны топорно. Баг на баге.
Он скосил глаза вверх. Маркера не было, но это еще ни о чем не говорило – КуДзу предупреждал, что к маркеру быстро привыкаешь, и потом уже невозможно его заметить. Интересно, – подумал Серфер, – если я все еще сижу в том кресле – сколько времени прошло в реале? Наверняка же здесь совсем по-другому чувствуешь время, иначе мне потребовалась бы полноценная система жизнеобеспечения.
Теперь надо было как-то сообщить КуДзу, что тест провалился, обман раскрыт и пора уже заканчивать опыт. Не сбавляя шага, Серфер поднял лицо к небу и довольно громко произнес:
– КуДзу, лагает твоя прога! Тут кругом одни психи!
Послышался сухой смешок. Серфер обернулся и увидел на ближайшей скамье высокого мужчину лет сорока, который в упор смотрел на него, даже не пытаясь сдержать смех.
– И что здесь смешного? – недовольно спросил Серфер.
– Как что? Ты ходишь тут уже третий день, и только сейчас догадался.
– Догадался о чем?
– Смешной ты. Сам же только что сказал, что вокруг одни психи.
Пазл в голове Серфера мгновенно сложился.
– Ты хочешь сказать, что этот поселок…
– Дурдом! – радостно перебил его мужчина и снова рассмеялся. – Видел бы ты свое лицо, парень! Да ты присаживайся.
Он слегка подвинулся, освобождая место. Серфер послушно сел рядом. Мужчина протянул ему руку.
– Будем знакомы. Меня зовут Роман.
15 лет 20 дней, день
Рассказ Романа почти ничего не добавил к той картине, которую дала Серферу первая вспышка мгновенного понимания. Действительно, весь поселок был одним большим домом скорби, где доживали свой век старики с угасающей психикой, в основном с сенильной деменцией и альцгеймером. Других диагнозов было заметно меньше, но всех жителей объединяло одно – никто не знал всей правды о своей болезни. Пациенты жили в коттеджах и считали себя просто пенсионерами на заслуженном отдыхе, а весь персонал, врачей и санитаров, принимали за продавщиц, поваров, официанток и прочих соцработников, чьи обязанности врачи успешно выполняли. Санаторий был промежуточным карантином, где осуществлялись первичная диагностика и отбор – на постоянное жительство в поселке оставляли только неизлечимых. Туда же переезжали и больные, потерявшие способность самостоятельно обслуживать себя.
Самым неприятным в этой истории было то, что диагностика, по словам Романа, могла затянуться и на месяцы; жизнь в поселке текла медленно и неспешно. Никто никуда не торопился. Услышав такой прогноз, Серфер ужаснулся. Похоже, он все-таки вернулся в реальность, и эта реальность повернулась к нему не лучшей стороной.
– Так беги отсюда, – посоветовал Роман в ответ на его сетования.
– Поймают же, – возразил Серфер.
– Наоборот, именно этого от тебя и ждут. Это здесь вроде теста на нормальность. Пациента, сумевшего самостоятельно разобраться в здешних порядках и выбраться из поселка, можно считать здоровым. Во всяком случае, так было раньше. Хотя с тех пор здесь закрыли столько лазеек, что сбежать отсюда, наверное, сможет лишь настоящий псих.
– Шутишь? – не поверил Серфер.
Роман широко улыбнулся, обнажая крупные зубы.
– Может и шучу. Я ведь тоже пациент.
Это признание стало для Серфера полной неожиданностью. Хотя, казалось бы – все правильно, рабочий день, весь персонал на дежурстве, а пациенты нежатся на солнышке. Но все равно поверить было трудно. Слишком уж не похож был Роман на неизлечимого больного.
– А тебя-то за что? – спросил Серфер и тут же пожалел о своих словах. – Извини, если…