Артур и Гоша, скроив лица начинающих пионервожатых, вплотную приблизились к живописной группе.
– Ага, доблатовался! – обрадованно воскликнул Артур и, поняв, что употребил не очень комсомольское выражение, тут же повернулся к Гоше: – Михаил, я же тебе говорил – ворюга – а ты: просто тряхнуло, кошелек сам вывалился…
Гоша неопределенно кивнул.
– Ну вот, Игорек, – мгновенно среагировал Андреев, торжествуя от удачи. – Случайно и свидетели наклевываются!
Вор, узнав ребят, весь подобрался, готовясь к свалке.
– Ребята, вы понятыми поприсутствуете? Тут рядом, – спросил Жаринов.
– Обязательно, – кивнул Артур и вцепился в локоть Кое-Как. – И довести поможем. А то – как людей грабить, так артист, а как «здравствуй, милая моя», – так и растерялся.
Карманник скосил глаза, ожидая сигнала, но Артур несколько раз успокаивающе незаметно сумбурной азбукой Морзе прожал ему локоть.
Ничего не понимая, Кое-Как молча поплелся дальше. Гоша, чувствовавший себя полным дебилом, жизнерадостно улыбался всем подряд.
До дежурной части добрались без приключений. Переступая знакомый порог, Кое-Как поднял голову и процедил в пространство:
– Терпила хуже мента…
Потерпевшая, на которую вроде бы уже перестали обращать внимание, вздрогнула и нервно сжалась. Услышанную фразу она поняла не до конца, но ей стало неприятно и тревожно – пахнуло вдруг чуждой и недоброй верой, совсем незнакомым ей злым миром.
– О! Привели касатика! – привычным приветствием, без особого злорадства встретил всю компанию дежурный.
Жаринов вместо ответа попросил его вызвать следователя. В коридоре отдела уголовного розыска группа развалилась – Андреев, отечески обнимая потерпевшую, повлек ее в отдельный кабинет для написания заявления. Жаринов завел понятых Артура и Гошу и напряженного от непонимания ситуации Кое-Как в свои хоромы. Когда все расположились, Жаринов, насвистывая веселый мотивчик, шлепнул кошелек, который забрал у Андреева, на стол и начал, практически не думая, составлять акт изъятия. Гоша назвался Михаилом Ивановым, Артур – Валерием Карповым.
– Ну что? – Жаринов поднял голову от листа и переспросил на всякий случай: – «Гражданин Перевозников пояснил, что кошелек сотрудники милиции подбросили ему при задержании, от подписи отказался»?
Кое-Как важно кивнул. Когда «понятые» расписались в акте, Жаринов разулыбался, потер руки и поинтересовался у карманника:
– Все правильно? Чего притих-то?
– Контора… Руль дадут, а два запишут, – пожал плечами Кое-Как.
– Полностью разделяю, – ханжески закивал головой Жаринов, поднялся из-за стола и приглашающе повел рукой. – Маэстро, пожалуйте в пердельник-с!
Выводя Кое-Как в коридор, опер обернулся к «понятым»:
– Ребята, подождете немного? Я – быстро.
– О чем речь! – великодушно согласился Артур. Гоша изо всех сил сдерживался, чтобы не заржать.
Ведя задержанного по коридору, Женя Жаринов по-доброму подколол его:
– Ну что? Запахло кедровой делянкой?
– Да уж зашлете, – процедил жулик. – …Где летом холодно в пальто.
– Обиделся! – хмыкнул Женя. – Так не я лес сажал.
– А я пилять его не собираюсь! – гордо вскинул подбородок Кое-Как – словно князь, ведомый на расстрел большевиками.
Через короткую паузу из жариновского кабинета осторожно вышли «понятые». Артур уносил на груди кошелек, Гоша – акт изъятия…
Отведя Кое-Как в «аквариум», Жаринов в самом добром расположении духа вернулся. Кабинет был пуст.
– Ага, – сказал Женя и, перестав насвистывать, заглянул в кабинет к Андрееву. Тот что-то горячо говорил потерпевшей. Компанию дополнял их третий напарник – Арцыбашев, вольготно разлегшийся на убитом диване (предварительно он, правда, испросил у дамы разрешение. Некоторое время Арцыбашев даже стеснялся закидывать ноги в ботинках на спинку, но быстро освоился).
– А… куда понятых дели?
Арцыбашев открыл правый глаз:
– Так дежурный следак вроде приехал…
Женя кивнул и тихонько прикрыл дверь. Постояв в коридоре и потерев виски ладонями, он начал дергать дверные ручки всех кабинетов подряд. На последней двери Жаринов психанул и в свою комнату влетел уже злой, как черт. С досады Женя подсек рукой бумаги на столе – привыкшие, они устало слетели на пол. Жаринов сел на стол и закурил. Тут же встал, начал собирать листы. В кабинет постучали. С последней дикой надеждой Женя метнулся к двери: на пороге стоял опер из квартирного отдела. Надежда выпала из рук вместе с бумагами, разлетевшимися теперь уже по коридору. Квартирный опер, с ходу прочувствовав настроение, стал помогать – больше комкая, чем собирая листы: