Токарев-младший рассмеялся:
— Ну чего ты так распереживался? Далась тебе эта Финляндия — страна рыбоедов…
Артур помахал указательным пальцем:
— Мне в Финляндию незачем… но! Дело принципа.
— Ладно, ладно… — сказал Артем, развязывая веревочку на коробке. — Давай заканчивай бумажки свои… Торт — он шоколадный, растаять может!
— У меня не бумажки! — сварливо отозвался Тульский, начав, впрочем, расчищать стол под трапезу. — Я пытаюсь списать КП — 678 по факту пропажи двух женских сапог из коммунальной квартиры! Ваш папаша не принял моего первого постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, где из объяснений соседей совершенно явственно выходило, что сапоги не украли, а взяли в темноте коридора случайно… поносить на время… И я в этом состава преступления не усмотрел. А ваш отец заявил, что ложь должна быть чудовищной, именно тогда ей надзирающий орган поверит по принципу: «Ну, так-то они соврать не могли…»
— И что же ты удумал? — Артем с возрастающей симпатией посмотрел на опера, поскольку очень ценил в людях чувство юмора.
— А я выяснил, что эти сапожки были произведены на Махачкалинской обувной фабрике, и пишу сопроводиловку в ОВД Махачкалы для решения вопроса по существу…
— Сам придумал?
— Куда мне… Это меня Боцман научил. Уверен, что в горах Дагестана материал сгниет начисто!
Артем пальцем выдавил пробку в бутылке, разлил вино по чайным чашкам:
— Ну, со свиданьицем, как говорится. Жаль, что у нас с тобой раньше сойтись поближе как-то не получалось…
— Да уж куда ближе-то… — заржал Тульский, чокаясь с Артемом. — Считай, почти родственники…
Впрочем, дальше углублять тему возникших «родственных связей», они по обоюдному умолчанию, не стали. Торт под сухое вино пошел на ура. Вино, правда, почти все выпил зашедший в кабинет легкий на помине Боцман — он быстро сориентировался. Буркнув что-то нечленораздельное, отказался от торта и в три глотка добил бутылку из горла — а там, между прочим, оставалось еще больше половины. Потом Боцман утер губы, поводил носом и, опять что-то буркнув, ушел, так и не обозначив цель своего визита…
Между тем, Тульский перебрался на диван переваривать торт, а Артем по-свойски начал рыться в его бумагах. Переворачивая листы, он неодобрительно качал головой, обнаружив чудовищный бардак в делопроизводстве. Токарев-младший был аккуратистом, ему отец с «младых ногтей» сумел привить «высокую штабную культуру». Артем умел оформлять бумаги, пожалуй, лучше любого опера — он это дело не только знал, но и любил, ностальгируя по несостоявшейся милицейской карьере.
— А чего ж не подшито-то ничего?
— Где? — отозвался Тульский, устраиваясь на диване поудобнее.
— В рабочих делах агентов.
— А-а… Некогда…
Артем бегло просмотрел несколько агентурных записок и поднял брови:
— А кто такой Варфоломеев — установил?
— Да откуда я знаю? Нужно было срочно дать задание по линии сексуалов — я и придумал некоего Варфоломеева — фамилия звучная, я где-то ее слышал…
— Ты, наверное, про ночь Варфоломеевскую слышал.
— О! Точно! Значит, все верно — сексуалы, они и должны на людей по ночам бросаться!
Артем поджал губы и занудливо продолжил докапываться:
— А если приедут из главка и случайно наткнутся на это… гм… сообщение?
— Ой, ты прям как проверяющий… Есть волшебная формула «установить не представилось возможным». Слышал такое заклинание?
— Все равно — перебор, — не согласился Токарев-младший.
— Слушай! — аж подскочил на диване Тульский. — Кто тебе мешает все привести в порядок? Навербуешь самых агентурных агентов… Второй ключ от сейфа за вешалкой на магните прилеплен!
И он улегся снова с видом оскорбленной добродетели. Через несколько минут Артем снова нашел к чему придраться:
— Артур, чтобы отказать этот материал…
— Что еще?
— …надо еще минимум три объяснения взять…
Тульский засопел, скинул ноги с дивана и картинно шлепнул вытащенным удостоверением о стол:
— Вот тебе ксива — на рожу все равно никто не смотрит, иди, опрашивай. Я только тебе спасибо скажу.
Токарев-младший задумчиво посмотрел на ксиву, потом на Артура, подумал и сказал:
— Ладно. Порядок тут, пожалуй, я у тебя наведу. Будем из тебя образцового оперуполномоченного делать. Чтоб другим в пример ставили…
— Ваше Преподобие! Премного благодарен! Возьмите надо мной шефство, а то меня в пионэры не записывают, и погрязну я тут навеки — в нестиранных трусах! Меня и так в пример в УУРе ставили на прошлой неделе — мы с Харламовым квартирников взяли. В бумагах понаписали, что по оперданным. По каким, на хер данным? Зашли в одну квартиру в гости вечерком, нас выгнали курить на балкон. Глядим, а в доме напротив — лучик фонарика по комнатам в квартирке на втором этаже — а в доме свет есть, между прочим… Мы ка-ак прыгнем! Эти уроды на себя двенадцать эпизодов взяли, жаль, что все по другим районам… А оперданных — нет… Эх, у кого-то жизнь… В главке, вон, специальное управление создают, люди мафию изучать будут. А тут…
Артем прищурился:
— А ты действительно хочешь узнать о преступном мире то, что чуть выше окопов?
— Голуба моя! — наставительно произнес Артур. — Да ты еще только по груше начинал лупить — а я уже прикрывал шпану, что шапки с прохожих сдергивала.
— Это как? — не понял Токарев-младший.
— А так: один толкает клиента в спину, другой — сдергивает кепи, а третий, самый младший, кидается в ноги нахлобученному, ежели тот в погоню метнется — «ой, дяденька, заши-ибли!» А ты говоришь — преступный мир… Да я…
Артем покачал головой:
— Не всякая рыба — ихтиолог, даже такая… рыбина, как ты. Во, жизнь! И с таким боевым прошлым — ты в розыске!
— Ага, — погладил себя по животу Тульский.
— Причем, что радует — так это то, что не во всесоюзном!
Токареву «вновь обретенный родственник» нравился все больше и больше — у него вдруг возникло ощущение, что они общаются уже давным-давно и все прекрасно понимают друг про друга. Артем хмыкнул про себя, а вслух спросил:
— Мне тут сорока на хвосте принесла, что вчерась некий страшный и ужасный полковник Тульский застращал до блевоты всех орлов-мастеров-кидков на Макарова… Не слыхал?
— А-а… Пошла слава по земле Русской!
— Пошла, пошла… А хочешь всю схему узнать? Настал черед удивляться Тульскому:
— А велики ли секреты?
— Не велики, но любопытны. Артур озадаченно поскреб в затылке:
— Артем, я не понял, ты что — харчуешься у них?
Токарев-младший сузил глаза:
— Ну, зачем сразу так-то? Там урюк на урюке, все одним миром мазаны… Когда они честных граждан обувают — это, разумеется, без меня… Я и пацаны — мы иногда прикрываем этих уродов, когда к ним картежники заезжают или оптовые скупщики — чтоб чего не вышло. Так, наблюдаем…
— Нормальный расклад, — ухмыльнулся Тульский. — А отец — в курсе?
Токарев нахмурился — видно было, что вопрос Артура задел за больное:
— О чем-то, думаю, догадывается… А о деталях мы не говорим. У него времени нет. Да и я, ты не думай — я в криминал не лезу. Просто пацанов знаю — вот и подворачивается иной раз какая-нибудь халтурка… А что делать? Все веселее, чем в моем НИИ сидеть, тем более что я там и на хрен не нужен — неделями могу не появляться — никто и не хватится. Там народ уже просто одурел от создавания видимости какой-то деятельности.
Тульский вспомнил все, что ему рассказывал о сыне Василий Павлович несколько лет назад, и кивнул без улыбки:
— Понимаю. И велика ли прибыль у мироедов с Макарова?
— А ты действительно хочешь расклад узнать?
— Не повредит?
Артем отмахнулся:
— Мне — нет, я в твою деликатность верю.
— Ну, тогда… — Артур встал и с хрустом потянулся, а потом взялся за куртку: — …тогда давай, кажи свое хозяйство, веди в закрома…