— Талантливый летчик! — одобрительно отзывались о нем командиры.
Как летчик-бомбардировщик, он совершал рейсы на Кенигсберг и Данциг, на Тильзит и Берлин, Хельсинки и Бреслау, Констанцу и Галац и еще на многие, многие города, оккупированные фашистами. И когда бомбы с его самолета падали на военные объекты гитлеровцев, он знал, что люди, томившиеся в фашистской неволе, радовались: «Наши бомбят! Наши, советские!».
И потому в назначенное время летчик Мелешко спокойно садился за штурвал бомбардировщика, поднимал его в воздух, не задумываясь о том, что лететь будет адски трудно, что будут бесноваться фашистские зенитки, метаться в воздухе гитлеровские стервятники, отыскивая в небе советские бомбовозы. Он не думал об опасности. Он летел. Этого требовало дело победы над смертельным врагом человечества.
Погода не всегда благоприятна для полетов. Для Мелешко она никогда не была препятствием. Он умел ориентироваться в любых условиях, выполняя задания неизменно отлично.
И друзья по экипажу у него были отличные: штурман лейтенант Довженко, воздушный стрелок-радист старшина Воеводин, воздушный стрелок сержант Сарычев — все гвардейцы. Все друг за друга готовы на любой подвиг, на самопожертвование. И первый среди них — командир.
В июне 1942 года самолет Мелешко бомбил скопление войск противника в районе Воронежа. Густая облачность не позволяла сбросить бомбы с большой высоты. Пришлось снизиться до 500 метров. Цель была накрыта, но и самолет Мелешко подбит, сам летчик ранен в обе ноги. Истекая кровью, Олег Иванович сумел выйти из зоны зенитного обстрела и приземлиться на своем аэродроме.
Нечто подобное случилось 14 июня 1944 года юго-западнее Бреста. Бомбить противника пришлось ночью при сильном заградительном огне вражеских зениток. Мелешко смело шел на цель. И тут самолет схватили лучи прожекторов. Скоро снаряды врага пробили правую плоскость и нижний люк самолета. Могло быть хуже. Мелешко искусным маневром вырвался из скрещения лучей прожекторов и увел машину в зону безопасности. А цель была поражена, как всегда, точно.
Великую Отечественную войну капитан авиации Олег Иванович Мелешко закончил в небе Берлина. Всего за войну он налетал 1941 час, в том числе 919 часов ночью. Почти полных три месяца Олег Иванович провел в грозовом небе войны.
Миронов Александр Ильич
Родился в 1921 году в с.Хрущево Ленинского района Тульской области. Окончил 8 классов средней школы. В 1939-40 гг. учился в Тульском аэроклубе, потом в Таганрогском авиационном училище. Член КПСС. Звание Героя Советского Союза присвоено 23 февраля 1945 года. Служит в Советской Армии.
Обычный планшет летчика. В нем карта, линейка и другие принадлежности. А у Александра Миронова был, в планшете еще и своеобразный фотомонтаж. Несколько склеенных снимков. На них разбитая вражеская техника, пылающие танки и автоцистерны, мечущиеся в панике фашисты… Это результат одного из штурмовых вылетов эскадрильи Александра Миронова.
А на обратной стороне монтажа надпись:
«Любимцу части старшему лейтенанту Миронову Александру Ильичу, прекрасному боевому другу…»
Надпись сделал командир части от имени всех своих подчиненных и товарищей по борьбе. Он не задумывался, что кто-нибудь в части не разделит его мнения об Александре Миронове.
…Погода была нелетная. Низко и медленно тянулись мокрые облака.
Авиация бездействовала. Летчики постоянно пребывали, как говорится, в готовности номер один, но вылеты не разрешались.
А противник перешел в наступление. Советские пехотинцы, танкисты и артиллеристы стойко отбивали яростные атаки его превосходящих сил. Враг все наращивал и наращивал мощность удара. И в это время на командном пункте авиационной части зазвонил телефон.
— Авиаторы, вы бы помогли нам, что ли?!
Общевойсковой командир не приказывал, не просил. Он намекал на то, что наземным войскам очень трудно, что помощь авиации была бы очень и очень полезна…
Авиационный командир вышел к летчикам Александра Миронова. Он тоже не приказывал, не просил. Он обратился к сознанию своих боевых друзей:
— Товарищи! Надо помочь нашим братьям-пехотинцам. Погоды нет, но лететь надо.
Вот и все, что он сказал.
В воздух поднялись летчики Александра Миронова. Они обрушили на врага смертоносный огонь.
А тем временем на аэродром надвигался извечный враг авиации — туман.
Командир части, уже получивший сведения об успешной атаке вражеских войск нашими летчиками, нервно ходил по краю аэродрома. Сумеют ли приземлиться летчики Миронова — вот что волновало командира.
В голове возникали десятки «за» и «против». Миронов — отличный летчик. Он-то сядет. А его товарищи?
Он вспомнил, как познакомился с Мироновым. Увидел его впервые в полете. И сразу понравился его воздушный «почерк», понравилась его мастерская посадка на аэродром.
— Кто это приземлился? — спросил генерал.
— Старший лейтенант Миронов, — доложили ему.
А спустя несколько минут перед ним предстал молодой-молодой летчик с розовыми, как у девушки, щеками и, как девушка, застенчивый. На груди сверкали два боевых ордена: Красного Знамени и Отечественной войны I степени. Вскоре потребовалось назначить нового командира эскадрильи. Генерал пошел к летчикам, спросил:
— Кого бы хотели?
— Миронова, — ответили в один голос.
Запомнилось генералу и такое:
На шестерку Миронова напали фашистские истребители. Целая армада «Фокке-Вульфов» и «Мессершмиттов». Казалось, потери неизбежны… Но Миронов перестраивает боевой порядок. Создает «круг». Летчики встречают атаки вражеских истребителей огнем пушек и пулеметов, с тыла врага отражают воздушные стрелки. И вот уже объятый пламенем, рушится один фашист. Минуту спустя — второй.
Миронов не только отстреливался. Во время боя он все больше и больше прижимался к земле, чтобы лишить противника возможности атаки «илов» снизу…
— Сядет, — уверенно говорит себе генерал.
— Миронов возвращается, — докладывают генералу.
— Ориентируйте его.
— Он уже сообщил, что знает о тумане.
Генерал ждет. И вот он слышит голос Миронова:
— Держитесь на пеленге, — командует он подчиненным. — Буду сажать вас по очереди. Я — последним…
И вот один за другим выскакивают штурмовики Миронова из тумана, приземляются, замирают на аэродроме. Сели все пять. Последним — Александр Миронов…
— Молодец! — говорит генерал. — Ну, молодец!
В тот день генерал и подарил ему фотомонтаж, с которым Александр Миронов после никогда не расставался.
Но победы не шли сплошной беспрерывной полосой.
— А что было самое трудное в вашей боевой жизни? — спрашивает Александра Ильича молодой собеседник.
— Самое трудное? — переспрашивает Александр Ильич. Некоторое время он размышляет. Потом, как бы погрузившись в далекое прошлое, продолжает разговор:
— Самое трудное — оказаться сбитым над территорией, занятой противником.
— А вас тоже сбивали? — интересуется собеседник.
— Сбивали, — говорит Александр Ильич. — И не однажды. Семь раз сбивали. Иной раз удавалось дотянуть до своих, иной — сесть на так называемой «ничьей» земле (это между линиями окопов — нашими и вражескими), а дважды садился в самое пекло, в расположение вражеских войск.
В последний раз его сбили 18 сентября 1944 года. Советские войска вели бои за освобождение Прибалтики. Враг отчаянно огрызался, бросал в контратаки новые и новые части из резервов.