Ботинки вязнут в раскисшей земле, которая пахнет подгнившими веточками, а ещё чем-то горьковатым — как от гари.
Может, просто смесь запахов магии.
Кирилл даже не скрывает лёгкой усмешки при виде недовольства Николая от налипшей грязи и её брызгах на брюках. Он сам одет для похода, но сейчас налегке — это всего лишь первая разведка, осторожная проба того, что там дальше, если получится пройти. На нём кожаная куртка поверх косоворотки — ему и так тепло от огня с запахом разнотравья от масла, впитавшегося в одежду и руки.
— Ты же знал, куда едешь.
— Я что, должен выглядеть чучелом? Тут их хватает. Вот ты, например.
— Лучше теням устраивай лекцию о внешнем виде.
— Им — бесполезно. А с тобой ещё не всё потеряно.
— Твоя вера в меня умиляет. Все эти годы!
— Ладно, готов? И помни — только разведка.
— Ага. Не скучай.
Николай никогда не видел, чтобы печати открывались так тяжело. Несколько печатников по очереди плетут сложный узор. Скрип и скрежет, а земля проседает под ногами, вбирая в себя избыточную магию.
Сам мир теней не виден, но от открытого широкого прохода тянет чем-то подземным, сырым. Старыми каменными плитами, заклинаниями такими древними, что могут расщепить мир навсегда: трава в радиусе сереет, становясь похожей на ту, что в тенях, а от резких порывов ветра слезятся глаза.
Странно, но теней пока нет.
— Сколько у них есть времени? — уточняет Шорохов.
Он сам предусмотрительно в дублёнке и костюме из шерсти, будто не в грязных осенних полях, а на царской охоте.
— Саша сказал, не больше четырёх часов. Дольше не удержат. Не знаю, что будет со временем в этом туннеле. Может, для них — всего пара минут.
— Ждём.
Шорохов усаживается на камень, подобрав полы дублёнки и опираясь на трость. Его лицо ничего не выражает, но взгляд внимательно следит за всем происходящим.
Однажды Кирилл бросил ему, что тот отсиживается в мягком кресле, распоряжаясь жизнями других. Шорохов смолчал, но в следующий прорыв взял их с собой и велел наблюдать. У Николая шёл второй год Службы, но он тоже не видел наставника в действии.
То, что было тогда… впечатлило.
Ни одного лишнего движения или заклинания, скорость и ритм. Они даже не заметили, как вместо теней осталась пыль. Кирилл выглядел шокированным — кажется, он до последнего сомневался, а что может их учитель, несмотря на все байки. Даже не вспотев, Шорохов повернулся к ним и уточнил, нужна ли ещё какая-то демонстрация.
***
Они удивительно быстро проходят через печать — она словно туннель под водой. Шагов не слышно, а где-то сбоку видны проплывающие мимо смутные серые силуэты, как безмолвные рыбы на глубине.
Хотя меньше всего мир теней похож на океанскую толщу.
Печать заканчивается внезапно быстро, и они выходят на раскинувшееся заснеженное плато. Морозный воздух свеж и чист, все краски на месте, так что изо рта вырываются облачка пара, а льдистый блеск немного слепит.
А магия мерцает в воздухе подобно огонькам белых рождественских гирлянд. Чистое небо, замершая безмятежность, как бывает в горах, где словно нет времени, а только величие заснеженных пиков и простор с сизыми силуэтами скал.
Притихшие стражи не рискуют применять здесь магию — слишком хорошо известно, что в тенях она иная. Что будет здесь — неизвестно.
И пока им пора назад, хотя часы показывают, что прошло не больше двадцати минут.
Это странно.
Но в туннеле догоняет ощущение, что что-то не так. Пронзив мир теней насквозь, он мерцает во всех слоях, привлекая теней, как лакомый кусок. У него тонкие стены, хрупкие, как крылья стрекоз. И их легко подточить.
В туннель врываются тени. Не просто бестелесные дымчатые создания, а кровоточащие злом и тьмой, высоченные, многорукие, смесь облика человека и животного.
Чтобы уничтожить одну такую, нужна мощь не одного стража. Кирилл помнит их по глубоким теням и ощущение, что он — лишь песчинка перед громадами монстров из-под земли.
Когти скребут по щитам, проламывают их, как ореховые скорлупки, кружат, выматывая стражей. Всё ближе к выходу. К миру людей.
Кирилл понимает — они не справятся. Сейчас здесь просто все полягут, и всё будет напрасно.
Или — хуже того — вот такие тени вырвутся к людям, а тут десяток закаленных стражей не может справиться. И всё больше теней липнет к печати, высасывая энергию.
И шёпот внутри соблазном проникает в мысли.
Позволь мне. Я смогу. Дай им уйти. Ты же хочешь.
Вокруг скрежет и треск, искры и дым, земляные бури и едкая магия.
Кириллу кажется, что они не справятся. Кирилл закрывает глаза и расплетает заклинание, спуская внутреннего демона с поводка. Полог ночи и мрака, поглощающий жизнь вокруг и до крошки разрушающий другие создания. Вой и ветер, кажется, Кирилл даже ощущает отзвук боли — не своей, а тени. Главное, что другие стражи быстро отступают, запечатывая теней шаг за шагом.
И почти перед самым выходом, когда уже видны осенние поля, тень возвращается в Кирилла, полная силы и мощи, а расплетенное заклинание слишком ослабло, чтобы как следует удержать.
Он собирает всю волю в кулак, мнёт тень огнём, но та подобна тёмному водовороту, а он — беспомощный утопающий в центре стихии.
Не сдаваться! Бороться и подчинять!
Кирилл чувствует дикую боль в рёбрах и расплавленный металл под кожей, что-то, что сильнее его. Тень подавляет и ломает, и у него не хватает сил, а заклинание рваными путами висит в воздухе. Порванное и обветшалое.
Кажется, боль цепляет каждый нерв, кость, пульсирует ожогами в груди, руках и ногах, от неё плывёт сознание. Кирилл рухнул на землю, считая вздохи.
И последнее, что он чувствует — как внутри болезненно распускаются бутоны тьмы.
***
Здесь тихо и темно.
Пахнет дымом — искусственным, сценическим, как на пыльных подмостках театра. Кирилл не чувствует… ничего. Воспринимает, что у него есть руки, ноги, глаза, но отстраненно. Словно это не он. Везде: сверху, сзади, по бокам будто струящаяся иссиня-чёрная ткань.
— Ард… наконец-то, — голос шелестит сразу везде и нигде. — Долго. Очень долго.
— Кто ты?
— Страж.
Кирилл хмурится — по крайней мере, в голове такая мысль.
— Ну, что-то не так. Страж тут я.
— Или не только ты.
— Где мы?
— В моём мире. В тенях, до которых могут дотянуться души стражей, но никогда не рискуют.
— Ты — тень?
— Ты так считаешь. Немного невежливо с твоей стороны заключить сделку и не выслушать собеседника. Я еле пробивался к тебе.
— Мне казалось, ты хотел убивать. И красть магию.
— Я приходил на помощь, когда тебе было нужно. Может, ошибался… но я воспринимал эмоции. В сознание ты меня не пускал.
Кирилл немного опешил от этих слов, не веря им. Стражи знают — тени изворотливы и хитры, некоторые могут играть с сознанием и подсовывать иллюзии.
— Не иллюзия. Я тебе помогал, и мне тоже приходилось нелегко на голодном пайке. В мире теней достаточно… магии. В тебе тоже много огня. Но заклинание подавляло. Честно говоря, я просто хотел поговорить.
— Ты сказал, что страж? Чего?
— Границы. Вы храните мир людей. Я — мир магии. Расслабься, у нас есть время. Тебе некуда торопиться.
— Что ты имеешь в виду?
— Интересно? Мне тоже было интересно. Ты бы знал, сколько раз я жалел, что связался с тобой… итак, поговорим?
***
Спустя час присоединилась Варя вместе с фургончиком Марка, горячим обедом и термосами с чаем, за что получила тысячу благодарностей ото всех сразу, и горячо интересовалась, как всё проходит. Николай не помнит, что она когда-либо выезжала на такие прорывы, и эта мысль мельтешит где-то внутри.
Это всё больше напоминало осенний пикник на свежем воздухе, вот-вот — и потянет запахом барбекю. И Николаю это категорически не нравилось.