***
Он слышит пронзительные гудки машин и всё, что чувствует — холод и сырость.
Спина упирается в каменную шершавую стену здания, штаны намокли от дождя, как и рубашка, неприятно облепившая тело.
Он точно не помнит, но, кажется, так голова у него ещё никогда не болела.
Мутный мир плывёт перед глазами, а простой шаг вперёд похож на целую битву с одеревеневшими мышцами и самим собой. Что-то мелькает в голове, смутные образы, обрывки фраз. Ему точно куда-то нужно идти, только подождать, пока перестанет так мутить.
Холодно. Очень холодно — от дождя, от тонкой ткани одежды, но даже не это главное, а нечто внутри, высасывающее всё тепло.
— Вам плохо?
Рядом неясный силуэт какого-то парня, изо рта у которого идёт дым. Кажется, он так тоже может. Мог. А сейчас что?
— Я… да. Всё как в тумане.
— Знакомо, я тоже в прошлые выходные перебрал немного. Тебя, может, проводить куда-то? Или позвонить кому-нибудь?
— Кажется… у меня даже телефона нет. Ни черта не помню.
— У, совсем хреново! Видимо, вечеринка удалась на славу! Да тебя трясёт всего. Может, скорую вызвать?
— Мне просто надо согреться.
— Идём, я тебя хоть чаем напою.
Ему это всё кажется подозрительным и странным, и он хочет отказаться, вот только лёгкий озноб и вымокшая одежда не добавляют решимости. Всё равно он далеко не уйдёт в таком состоянии, а мокнуть под дождём без денег, памяти и связи то ещё развлечение.
Парень, верно поняв его колебания, с охотой поясняет:
— Меня брат часто из таких переделок вытаскивал. Он всегда говорит, что порой каждому нужна кружка горячего чая.
И эти слова отзываются какими-то далёкими знакомыми интонациями, точно никак не связанными с приветливым парнем, который докуривает глубокой затяжкой сигарету и машет в сторону одного из многих кафе.
Кажется, они где-то в центре города — неподалеку виднеется набережная, а на тёмной воде реки рябь от порывистого ветра, швыряющего в лицо холодный дождь. Как в такую погоду без куртки? Левая рука неприятно жжётся, и он видит, что на слегка сморщенной коже запястья закорючки и явный рисунок.
Как подживающий ожог.
Он уже делает шаг в сторону кафе, из хлопнувшей двери которого приятно тянет смесью запаха чая, кофе и свежего испеченного хлеба, когда чуть в стороне прямо в воздухе с зелёной вспышкой появляются странные мутно-серые… создания? Призраки?
Среди дождя и серости города их легко вообще не увидеть или принять за игру воображения.
Только через несколько мгновений они уже взметаются вперёд, и нет сомнений — это угроза.
С острыми когтями, пусть и слегка нереальными.
С какой-то странной силой, будто выжимающей тебя самого, с тихим мерцанием в глазах, которое так и обещает вырвать из рёбер пульсирующее сердце. Или вытянуть по тонким нитям саму душу.
Парень рядом охает и пятиться назад, бормоча себе под нос «я же бросил… я же ничего такого… почему опять?..».
А у него самого теперь нет колебаний или раздумий. Этих созданий, кем бы они ни были, всё больше и больше, от них теснее на узкой улочке, зажатой среди домов.
Но рука ложится на гладкую рукоять — и нет времени задуматься, с какого чёрта у него на ремне джинсов кинжал.
Он бьёт, и каждая мышца отзывается привычным движением.
Создания визжат и отшатываются, в них рваные прорези от ударов и противный запах застоявшегося болота.
А в голове в этот момент звучит чужой голос: «не так, дай мне».
— Что за…
«Вся твоя магия укрыта мной. Передай мне контроль над телом».
Всё ясно — он просто сбежал из психушки. Голоса в голове, мороки перед глазами, смазанный мир, хреновое самочувствие. Простое понятное объяснение.
«Ты страж или кто?»
— Не знаю!
Ещё удар и шаг назад. Краем глаза увидеть, что парень прячется за машиной, а… тени? — тени его не заметили.
Одна расчерчивает его плечо глубокими царапинами, и тут же получает удар.
Боль слишком реальна. Кровь слишком реальна. Крепче пальцы на рукояти.
«Вот упрямый. Дай мне».
Кажется, у него просто нет выхода, ему кажется, что эти твари повсюду, сжимают в узкое кольцо, из которого нет выхода.
— Ладно, что бы это ни значило.
Кажется, что по нитям вен течёт жидкий огонь, и нет ничего внутри, кроме пламени. Нет ничего, кроме его магии, пронзающей искрами и всполохами тут же рассыпавшихся тварей. Нет никакой жалости, только встают на место кирпичики памяти.
Он — страж.
Он — защитник этого мира от тварей из грифельного мира.
Он — маг огня и земли.
Ещё немного — и на дождливой улице не остаётся никого, кроме него самого и испуганного паренька, выглядывающего из-за машины. Белый как мел, пальцы вцепились в скользкую крышу, а в глазах — ужас.
Раскаленный асфальт под ногами шипит от дождя и воняет горячей кладкой. Кирилл смотрит на свои руки, покрытые чёрной гладкой, как у змеи, кожей. Пронзительно колет сердце, удар за ударом.
— Кто ты? — парень едва не всхлипывает и пятится назад.
— Кирилл Ард, Служба стражей. Ты как?
— Да нахрен иди с такими шоу!
Кирилл с досадой смотрит вслед ему, чувствуя себя с каждой секундой всё хуже и хуже, потому что воспоминания накатывают с лихвой, разрушая едва установившийся рассудок с памятью.
Голова адски болит, а на следующем шаге он спотыкается и падает на колено.
Хуже боли только осознание — он умер.
На один короткий миг, в безвременье с откатом всего временного разрыва между миром теней и людей.
Бездна из густого мрака, которая теперь, кажется, бьётся в самом сердце, в рёбрах, течёт по костям. Дурно и снова так холодно, что сил почти нет. Хорошо, что Марк смог так быстро его вернуть.
Змеиная кожа втягивается обратно, забрав с собой всё горячее пламя и ничего — взамен.
Так хочется просто поспать.
Почему он вообще куда-то шёл?
«Потому что твоему якорю нужна помощь».
И при этих словах голова взрывается дикой болью, хотя, казалось бы, куда больше?
«Поэтому я не могу сейчас взять контроль над тобой и дать магию. Тебя снесёт. Но я поведу. Я чувствую твой якорь. Просто надо идти».
— Иди-ка ты теперь нахрен!
И прежде, чем шёлковый голос внутри успевает ответить, Кирилл слышит скрежет и грохот. Рывком подавшись в сторону звуков, он с ужасом замирает, глядя на другую сторону набережной.
Здание Службы облеплено тенями, как чёрными жирными мухами, а весь квартал вокруг выглядит мертвенно-серым.
С трудом Кирилл соображает — Григорьев действительно выпустил теней.
На саму Службу, которая сейчас выглядит вымершей и неживой. Не выбегают стражи, нет пламенных или земляных росчерков заклинаний, может, никого и нет внутри? Но Кирилл прекрасно понимает — он сейчас не боец. И к зданию теперь не подойти.
«Идём».
— Я возьму такси.
«Как? У тебя денег нет».
— Здесь рядом есть пара магических лавок. Может, я смогу занять или просто позвонить кому-нибудь. Раз ты чувствуешь Николая, он где? Не в Службе?
«Нет».
— Тогда идём.
По крайней мере, это цель — надо просто идти.
Дождь немного поутих, но всё ещё неприятно мёрзло от вымокшей одежды и холода, растекающегося вдоль позвоночника, вен, пальцев и до самых пальцев ног, которые он едва чувствует.
Он старается не думать, что пропустил, пока успел застрять в безвременье.
Но знает одно — умирать в стылом октябре слишком холодно.
***
Разрушенный клуб кажется весьма странным местом для сбора стражей.
А сам Даня чувствует себя неуютно. Взгляд то и дело возвращается к месту, где он в последний раз здесь видел сестру.
И если сначала ему правда казалось, что этого просто не может быть, то чем больше проходит времени, тем пронзительнее правда. Он считал минуты мира, в котором её больше не было, теперь отмечает часы.
Его немного раздражает, что все норовят быть рядом, считая, что так легче.
Но это раздражение не идёт ни в какое сравнение со злостью на Орден.