Роксана вспоминала, с каким недоумением и неверием она сама привыкала к новой жизни, лишённой контроля хлопочущих отцовских горничных и обязательств воспитанной добропорядочной дочери. Леди Бриджет, по меркам девушки, требовала от своих воспитанниц не так уж и много — самим наводить порядок в башне, где им великодушно и фактически бескорыстно предоставили приют, и обучаться магическому искусству под руководством Верховной ведьмы. О последнем Эйнкорт и вовсе не смела мечтать. Дома о её даре предпочитали помалкивать, а на настойчивые просьбы не умевшей тогда даже толком вызывать простую вспышку света Роксаны нанять учителя-чародея отвечали в лучшем случае демонстративным молчанием. И девушка, будучи тогда еще впечатлительным и эмоциональным ребёнком, со слезами на глазах запиралась в комнате и, убеждаясь, что её не подслушивают, старательно пыталась колдовать вдали от внимательных отцовских глаз. Впрочем, всё было тщетно — без учебников, практики и помощи кого-то более опытного Роксана не могла создать и простейшего заклинания. Магическая энергия билась в ней, трепыхалась, точно загнанное в угол животное, так и норовя вырваться наружу, но никак не находя выхода. Девушка практически ощущала жар, с которым дар перетекал по её телу, собираясь в ладонях с горячими сгустками. Отчаяние захватывало её, принося с собой тревожность и кошмарные сны, в которых юная Эйнкорт бесконечно скиталась среди чёрного тумана и безликих древесных силуэтов, пытаясь выбраться из тёмного мира и обрести для себя хоть какое-то безопасное место. Но лишь пристанище леди Делорен смогло стать для неё своеобразной тихой гаванью, где никто не осуждал сбежавших из дома девушек и не препятствовал истинному предназначению их магии. Словом, все колдуньи, найденные Верховной ведьмой в тяжёлый и переломный для себя момент, отныне жили уединённо и наслаждались покоем и умиротворением, которых им никак не удавалось обрести среди собственных родных и друзей. Жаль только, что за покой этот каждая из девушек со временем всё же была вынуждена заплатить особую цену.
При очередной мысли об ордене Роксана невольно закусила губу. Зародившиеся много месяцев назад сомнения по-прежнему одолевали её, заставляя вновь и вновь прокручивать в памяти события, которые ей довелось пережить под крылом щедрой Бриджет Делорен и всего сестринства. Побег из отчего дома, в котором ей после смерти матери перестали быть рады. Улыбка на подведённых темно-фиолетовой помадой губах загадочной незнакомки. Величественный силуэт белого особняка и возвышающейся возле него башни, ослепительно сверкавшей в розоватом свете заходящего солнца, точно первый снег. Жар разгоревшегося в камине пламени, чьи языки переливались под воздействием магии зелёным и голубым светом, и мягкость пуховых одеял, успокаивающий аромат цветочного чая и дружелюбные улыбки девушек всех возрастов, которые поглядывали на напуганную Роксану с плохо скрываемым любопытством. Она и сама рассматривала учениц Верховной широко распахнутыми глазами, украдкой изучала уютную и странную обстановку в башне, не зная, бояться ей пошевелиться или продолжать рассматривать невиданные ранее диковины, не тратя времени на напрасные переживания. А в те годы диковинным ей, брошенному и потерявшемуся ребёнку, казалось всё вокруг, начиная от дымящихся на изящной серебряной подставке благовоний и заканчивая всполохами разноцветных искр, которые вырывались из кончиков пальцев приютившей её женщины.
На протяжении долгих лет Роксана как будто бы находилась не то под впечатлением от увиденных чар не то под действием чьего-то гипноза. Предложение леди Делорен об учёбе она приняла сразу же, даже не задумавшись об условиях, которые ставила женщина: о невозможности покинуть башню, о содействии своим соседкам-колдуньям, о преданности Верховной ведьме, которая добровольно взяла под свою опеку практически с десяток девушек, чтобы позаботиться о них и передать накопленные знания. Так, во всяком случае, тогда казалось Эйнкорт, которая с щенячьей покорностью всюду следовала за леди Бриджет, делилась с ней и другими воспитанницами магической энергией, а вечерами, устроившись на широкой кровати с ворохом мягких подушек, усердно заучивала заклинания из справочников по волшебству. Жизнь Роксаны не выходила за пределы комнат светлой башни и примыкавшего к ней садика, но её на тот момент это совершенно не волновало. Да и с чего бы вдруг должно было волновать? Единственное, о чём тогда грезила девушка, сумевшая, наконец, обрести единомышленников, это о собственной успеваемости на колдовском поприще и мнении леди Делорен, которая, хоть и одобрительно улыбалась, далеко не всегда отвечала на старания колдуний словами похвалы.
Роксана грустно усмехнулась. Какой доверчивой и по-детски наивной она была тогда! Жила, словно сказочная принцесса, никогда не знавшая жизненных сложностей и людской грубости — с разноцветными шорами на глазах. Да и свои собственные силы девушка тогда явно переоценила. Дав поспешное согласие Верховной в порыве эмоций и благодарности, она совершенно не подумала о том, что будет дальше. Не подумала, как сложится её жизнь, отныне не обременённая обязанностями хорошей дочери и узами скорого замужества с богатым незнакомцем. Всего через каких-то несколько недель Роксана к собственной неожиданности почувствовала тоску по родным людям и стенам дома. Отец, несмотря на строгость, чопорные нравы и неприятие магии, по-прежнему много значил для девушки. Да и разве могла она не любить собственного родителя, который, пусть и чрезмерно, опекал её после смерти матери? А ведь, помимо него, ещё были старшие братья…
При воспоминании о них колдунья невольно отвела взгляд от чернеющего за стеклом неба и крепко вцепилась пальцами в кружевной край рукава. С той поры много воды утекло, и все они наверняка уже успели обзавестись собственными семьями. Узнали бы они сейчас свою Роксану, которую в равной степени оберегали её и поддразнивали за растрёпанные белокурые косички? Просьбу девушки увидеться с семьей леди Делорен резко отклонила, как в последствии отвергала просьбы всех своих воспитанниц, хотели они наведаться к родным или даже просто прогуляться за пределами дома Верховной. Но каждый свой отказ она возмещала с лихвой: новым платьем, мелкими безделушками, украшениями или книгами. И многих, казалось, подобный расчёт вполне устраивал, но только не Роксану. Чем дольше она находилась под крышей светлой башни, запертая в стенах собственной комнатки, тем острее чувствовала, как задыхается. И не было абсолютно ничего удивительного в том, что в последствии это вылилось в то, во что вылилось.
Девушка выпрямилась, медленно расправила напряженные плечи и, будто на что-то решившись, вновь осторожно дотронулась до медальона, аккуратно обводя пальцем тисненый контур серебряного солнца и его раскинувшихся во все стороны лучей. Сплав оставался всё таким же холодным, но колдунья старалась не обращать на это внимания, отгоняя от символа чародеев глупые и мрачные ассоциации. Всё же, несмотря на тяжесть последних месяцев её жизни в сестринстве и разочарование в принципах, которые внушала им Верховная, Роксана не могла так просто вычеркнуть из сердца всех встретившихся ей в светлой башне людей. Людей, которые за прошедшие годы дали ей больше, чем место у очага и крышу над головой. Они не только поделились бесценными сведениями о магии и приготовлений зелий и снадобий, которые колдунья едва ли смогла бы узнать в других обстоятельствах, но и приняли девушку в свой орден, в круг доброжелательных и, главное, понимающих её колдуний, лично столкнувшихся с теми же проблемами и невзгодами, которые довелось перенести Эйнкорт ещё в юности. Она до последнего колебалась, не зная, как поступить — просьба Верховной была ей чужда и неприятна, но, судя по всему, только она и была способна помочь девушкам из сестринства обрести новый дом. И, если для этого Роксане нужно было каким-то образом повлиять на герцога Фэйрхолла, ради остальных колдуний и их благополучия она обязана была пойти на такое. Даже, если ей самой отныне не удастся увидеться ни с кем из них.