Роксана сама не заметила, как погрузилась в размышления. Как вдруг окреп ёе голос, отставив прочь острожную и мягкую интонацию, и как мысли, роившееся в голове, одна за другой вырвались наружу, против воли и лихорадочно обдуманного плана. Лишь молчание Витарра, слишком долгое и подозрительное, заставило колдунью очнуться. Что он подумал о ней? Принял ли эти упрёки на свой счёт?
— Я веду лишь к тому, что чего-то своего, собственного и по-настоящему ценного, у большинства подданных королевства на самом деле не так уж много, — спохватилась чародейка, боясь, как бы герцогский сын не оттолкнул её, посчитав наивной дурочкой. — Только их семьи, в которых, сам понимаешь, далеко не всегда все благополучно. И бедным девушкам хочется быть особенными. Хочется хоть в чем-то походить на детей знати, а может в чем-то даже превосходить их. Например, в способности к колдовству. Вот почему моя наставница, наша Верховная ведьма, пытается как можно раньше найти новых учениц, пока они еще юны и не слишком испорчены нищетой. Она забирает их в свою башню, светлую, изящную, окруженную садом, в котором всегда тихо и спокойно, как в садах самого короля. Адептки спят в просторных кроватях с балдахином, учатся читать и писать, как аристократы, носят красивые дорогие платья, которые никогда в жизни не смогли бы себе позволить. И, конечно, изучают магию.
— Твоя госпожа, кем бы он ни была, очень щедрая и самоотверженная женщина, — спустя пару минут негромко произнес Фэйрхолл, наконец повернувшись к Роксане. Бледное лицо его было совершенно изможденно усталостью, однако по-прежнему выдавало в нём аристократа, привыкшего в любом месте держаться достойно. Точеный профиль, вскинутый подбородок, взор синих глаз, спокойных и решительных, точно тёмная морская гладь. — Однако не напрасны ли её старания? Не служат ли они простым развлечением для засидевшейся дома дамы? Я знаю жизнь в провинции не так плохо, как ты думаешь, Роксана. Видел крестьян, их быт, привычки. А потому неплохо понимаю, что они из себя представляют. Простолюдины, может, и трудолюбивы, но упрямы и недальновидны. Они не терпят критики, не любят прислушиваться к другим, а любую попытку помочь воспринимают как покушение на их жизнь. Они неспособны видеть дальше собственных устоев и неспособны учиться. К чему твоей Верховной тратить время на таких?
Он не верил ей. Конечно, не верил. Таких, как леди Делорен, в их королевстве наверняка были считанные единицы. Знать, да и просто зажиточные торговцы, косо и с презрением смотрели на крестьян, не считая их за равных. А уж о том, чтобы помогать им прийти к лучшей жизни, и вовсе не могло идти речи. Верховная ведьма же была другой. Пусть и забирала у девушек их свободу, пусть и прятала в светлой башни, подальше от их родни и друзей, но она по-настоящему верила в них. Верила, что любая из юных адепток рано или поздно добьётся успеха. Она просчиталась лишь с Роксаной. Не учла, что её, выросшую в большой поместье, недостаточно удержать лишь пышными нарядами и красивыми обещаниями. После родительских упрёков и плена, сначала камня отчего дома, а после и белых стен изящной башни, в сердце у девушки засела только одно стремление. Стремление к свободе.
— Когда не нужно каждый день бороться за существование, любое занятие начинает приносить удовольствие. И свои плоды, — вспомнила чародейка фразу, которую часто слышала от своей наставницы. — Колдуньи не сидят на шее у Верховной всю жизнь, как тебе могло подуматься. Они помогают ей с зельями, сбором трав, уходом за садом… Всё это, так или иначе, приносит какой-никакой доход, хотя леди Делорен это и не нужно. Она добра ко всем ученицам и помогает им от чистого сердца. И мне в том числе.
— Что ж… И как много последовательниц в вашем ордене? Скольких несчастных удалось пригреть?
— Нас совсем мало. Шестеро, если считать меня, — Роксана сделала вид, что не расслышала в голосе Витарра холодной усмешки. Слишком явной для светской беседы. — И за всё это время ей ни разу не пришлось пожалеть.
Практически не пришлось… Но об этом будущему герцогу знать было необязательно. Он поднимет её насмех, если поймёт, что Роксана, так отчаянно защищавшая Верховную, сама пыталась сбежать от её даров и опеки. Хотя Фэйрхолл, похоже, итак не воспринимал её слова всерьёз. Тяжело вздохнув, девушка обогнула последний на их пути валун, чувствуя, как от усталости подгибались ноги, а тупая ноющая боль разливалась по напряжённой спине. Осталось идти совсем немного. Всего лишь преодолеть небольшое пастбище на самом склоне гор, сразу за которым начинался Крествуд. Его низкие серые домики уже виднелись впереди за покосившейся плетеной оградой. Холодные, безликие и такие же хмурые, как и сами жители отдалённо деревни.
— Адепток могло бы быть больше, если бы Верховная получила разрешение на открытие своего штаба, — вдруг произнесла колдунья, когда они поравнялись калиткой, заставив Витарра снова обернуться. Он не пытался спорить, не смеялся над ней, и уже одно это внушало Роксане надежду, что, узнав о её жизни побольше, герцогский сын сумеет довериться ей. — Своей школы для учениц ордена. Множество девушек сумели бы возможность выйти в люди благодаря своему дару. Они бы получили образование, научились контролировать магию, а после — смогли бы даже занять должность в ордене магов Тейрина. Или хотя бы открыть собственную лавку… Всё лучше, чем прозябать в родном захолустье, в окружении свиней и тонких истлевших стен.
Неуверенно кивнув в подтверждение собственных слов, Роксана опустила голову, а после, коротко взглянув на замершего рядом Витарра, всё же поспешила по дороге дальше в Крествуд. Лицо солдата было задумчивым и практически непроницаемым, но он покорно пошел следом, по-прежнему не говоря ни слова. Впрочем, продолжать разговор девушке уже не хотелось. Она и без того сказала ему слишком много, надеясь вызвать симпатию у герцогского сына, еще совсем молодого и не очерствевшего сердцем. И пусть он так и не выразил понимания, не проявил сочувствия или участия, отчего-то колдунья была уверена, что их сегодняшний разговор с Витарром не останется забытым.
ЧАСТЬ 2
Глава 13
Погода стремительно портилась. По утрам деревню Крествуд окружал спустившийся с гор плотный туман, сизой стеной обступавший каждую лачугу и так и норовивший запустить в окна, двери и трубы липкие пальцы. Дни же становились тусклыми и белесыми — солнце окончательно спряталось за белой облачной пеленой, заменившей собой небо и порой уступавшей место тёмным грозовым тучам. Распоясался и ветер, что ревел где-то высоко в горах, а теперь то и дело совершал набеги на узкие улочки, поднимая в воздух клубы пыли. И хотя в королевстве по-прежнему царило лето, природа уже упорно предупреждала о скором наступлении осени.
В кухне Лирона, наполненной пряным ароматом томящейся на огне похлебки, было тепло и душно. Отчего-то каждый раз после утомительной дороги крестьянская хижина казалась Витарру вполне себе уютной, несмотря на бедную обстановку и старые стены, которые угрюмо поскрипывали от малейшего дуновения ветра. Сегодня, когда за темным запотевшим стеклом ритмично отбивали барабанную дробь крупные дождевые капли, находиться под соломенной крышей было вдвойне приятно. Ливень начался вскоре после того, как Витарр и Роксана, уставшие и взмыленные, словно загнанные лошади, ввалились в дом, мечтая только о том, чтобы поскорее стянуть пыльные одежды и ополоснуться хотя бы в холодной воде. Фэйрхолл, сейчас сидя за обтесанным столом и прислушиваясь к шуму бушующей снаружи стихии, был невероятно рад тому, что непогода не застала их в пути. Последние несколько дней тучи кружили над Крествудом, словно стая растревоженных пчел, так и норовя обрушиться грозой на неугодную деревеньку. Учитывая, что ежедневный маршрут теперь разрывался между домом Лирона и Туманными Пиками, внезапные шутки природы были им вовсе не на руку.
Бросив мимолетный взгляд в сторону хозяина лачуги, оживленно копошившегося у старой покрытой копотью печи, Витарр тяжело вздохнул и вытянул под столом уставшие ноги. Сегодняшний поход в Туманные Пики в который раз обернулся неудачей. Эван не сообщил ничего нового — большая часть рун по-прежнему вызывала у него затруднения. Витарр был готов даже смириться с тем, что библиотекарь ошибся в своих выводах, а таинственные письмена на самом деле принадлежали другому народу или и вовсе были бессмысленными рисунками без значения и истории. Но пока всё, в том числе и записи Эвана, говорило об обратном. Они упорно что-то упускали, не понимали ни смысла, ни предназначения странной светящейся надписи. Причём упрекнуть юношу в безделии было сложно — каждый раз, когда Витарр с Роксаной спускались в грот по тёмному широкому коридору, они заставали своего товарища за чтением очередного конспекта. Бледного, осунувшегося, с тёмными кругами под глазами, которые было видно даже при рыжеватом свете фонаря и неестественно голубоватом — замысловатых настенных узоров.