Поморщившись от жара, заполонившего кухню, наследник герцога потянулся к верхним пуговицам ворота своей рубашки. И почему отец для работы в Туманных Пиках не нанял кого поопытнее и постарше? Витарру слабо верилось, что Эван, ещё совсем юный и происходивший, ко всему прочему, из простолюдинов, был лучшим в токовании эльфийских рун. Неужели даже в столице Адальора не нашлось ни одного престарелого ученого, прочитавшего за всю жизнь больше книг, чем солдату доводилось видеть в фамильных библиотеках аристократов? Или же герцог мог обратиться к ордену чародеев в Тейрине. Магам наверняка известно большее, чем обычным людям, и, к тому же, в их собственных архивах могли храниться никому неизвестные редкие рукописи. А ведь в городе были ещё картографы, историки, другие специалисты. Герцог Фэйрхолл мог бы обратиться куда угодно и за свои же средства получить большее подспорье, нежели щуплого арестанта-крестьянина с ворохом мятых листов под рукой. Если только…
Пальцы Витарра дрогнули от внезапной догадки, зацепились за пуговицу, чудом не разорвав хлипкие нитки, которыми была пошита форма. Если только отец не захотел по-тихому и без лишних свидетелей приписать странное открытие себе. Чтобы не делиться возможной выгодой с орденом колдунов или людьми короля, а молва о найденном артефакте или кладе не распространилась и по другим герцогствам. Юноша с трудом сдержался, чтобы не выругаться и с досадой не стукнуть кулаком по столу. Лишь шумно выдохнул и, откинувшись на спинку стула, в усталости закрыл глаза. И как он мог сразу не догадаться? Всё же было ясно, как день, с самого начала. Внезапный вызов в поместье, задание, которое нельзя доверить никому, и странные попутчики, которых, по всей видимости, никто не хватится. И потому-то герцогу нужен был и Витарр — он точно знал, что сын о делах своего предприимчивого родителя распространяться не станет.
Солдат мрачно усмехнулся, наблюдая за маячившей перед ним спиной Лирона, а сам чувствовал, как изнутри его стремительно наполняла горечь вперемешку со смятением. Ну, а с чего он взял, что его родитель был порядочным человеком? Будто бы сам не знал, что на самом деле творилось в рядах аристократии, только с виду такой правильной и чопорной. Юноша и сам был не лучшим примером для подражания. А потому стоило ли вообще удивляться тому, что герцог Реймонд стремился из возможного научного открытия получить собственную выгоду? В конце концов, он не растрачивал попусту казну, не отнимал крестьянские угодья для своих нужд, словом — не заставлял окружающих страдать от действий своего покровителя. Но тогда почему Витарру сейчас было так тяжело и обидно? Не из-за того, что ли родной отец, похоже, после всех скандалов и ссор всё-таки перестал ему доверять? Признаваться в этом было тяжело даже самому себе. Юноша настолько зациклился на случившейся с ним несправедливости, что перестал принимать герцога Фэйрхолла за живого человека. Да что там, всего неделю назад при упоминании о поездке в родовое имение в нём пробуждалась злость. А теперь… Теперь, оказавшись вдали от своего наказания и влияния отца, Витарр вдруг осознал, что и он сам, кажется, не был так уж и невиновен.
От тревожных мыслей, мелькавших в голове, точно ворох мрачных угольных набросков, солдата отвлёк негромкий звук приближающихся шагов и тонкий скрип половиц, просевших от времени. Роксана, закончившая приводить себя в порядок после дороги, теперь возвращалась к своим попутчикам. Это подействовало на Витарра отрезвляюще, заставив его тряхнуть головой и постараться придать лицу спокойное невозмутимое выражение. И пускай малознакомая колдунья уже понемногу начинала ему нравиться, юноше совершенно не хотелось, чтобы в его душе начал копаться кто-то ещё.
При появлении Роксаны Витарр, справившись с нахлынувшими эмоциями, вежливо кивнул ей, невольно отметив, что при виде девушки хозяин дома удивительным образом сразу же куда-то ретировался, несмотря на кипящий в котелке обед. Это было на него непохоже. Впрочем, вставать и узнавать причины у Лирона Витарр не собирался, ровно так же, как и заниматься оставленным без присмотра супом. Однако питаться потом пригоревшими ошметками хотелось еще меньше, так что юноша, скрепя зубами, нехотя поднялся с насиженного места и двинулся к печке, чтобы вытащить чугунную посудину на стол. Запах от похлебки, к удивлению, шел весьма приятный.
Эйнкорт же посторонилась и хмуро взглянула на спутника. Настроение у нее, очевидно, было плохое, да и выглядела девушка порядком усталой: лицо осунулось, а плечи поникли, точно под тяжестью какого-то невидимого груза. Витарр не мог не заметить, что сегодняшний подъем в горы выдался для Роксаны особенно сложным, пусть она и старалась это скрывать, несмотря на свою природную хрупкость и неудобную для частых вылазок одежду. И дело было не столько в узких тропинках и каменистых склонах, на которых так легко можно было отступиться, сколько в применении магии. Ведь сегодня же Фэйрхолл второй раз за всё время их путешествия видел, как его спутница колдовала, помогая пришедшим в Туманные Пики людям герцога разбирать каменные завалы.
Витарру и раньше доводилось сталкиваться с волшебством, пусть и не так близко, во время поездок в королевскую столицу. Тогда, сопровождая отца по каким-то очередным дипломатическим делам, ещё совсем неопытный и впечатлительный юноша не мог не обратить внимание на магов, устроивших на ярмарочной площади настоящее представление из разноцветных вспышек и искр. Шутливое, ребяческое, но завлекающее рассеянных зевак к шатру ордена чародеев, где те демонстрировали свои изобретения и предлагали различные услуги. В тот день герцог Фэйрхолл, заметив появившийся в глазах сына интерес, неодобрительно нахмурился и фыркнул что-то про вред магии, такой странной и непохожей на всё, созданное руками человеками.
В чём-то Витарр мог даже понять его, особенно теперь, когда лучше осознавал, на что на самом деле были способны загадочные чары. Обрушившиеся с гор глыбы камня будто бы сами собой поднимались в воздух, повинуясь одному лишь жесту Роксаны. Хрупкая девушка в одиночку расчистила заваленную дорогу за считанные минуты, в то время как у самых сильных и вооруженных инструментами жителей Крествуда на это ушли бы часы и даже, возможно, целые дни. Мысль эта, столь непривычная разуму обычного человека, пугала невозможностью происходящего, но Витарр, будто бы только сейчас по-настоящему открывший глаза, думал уже не об опасности магии. А о том, какой полезной она могла бы оказаться для людей, если бы те вдруг оказались готовы безраздельно принять её. Сколько же ещё они не знают о волшебстве? Как много дорог оно открывается своим обладателям, по счастливой случайности родившимся с редким даром?
— Эван выглядит плохо, — вдруг отвлёк Витарра от размышлений усталый голос Роксаны. Девушка опустилась на стул позади него, скрестив руки на груди и задумчиво наблюдая, как солдат орудовал поварешкой в котелке. — Бледный, как сама смерть, только и делает, что бормочет себе под нос очередные небылицы, будто нас и вовсе рядом нет.
И вот, снова она о своём…
— Ты зря переживаешь, Рокс, — Фэйрхолл отмахнулся, хотя что-то глубоко в груди его сжалось, точно от острого укола. Последние дни спутница только и говорила, что об Эване, которого нужно вытаскивать из гор, да поскорее. Как будто сама не знает, какими крестьяне бывают выносливыми, даже такие тощие. Ну, в самом деле, будто у них других причин для волнений нет. — Он просто заработался. Сильно увлекся рунами. Кажется, ему самому это интересно, вот и никак не может оторваться.