Глава 17
В то утро сидевший в горах библиотекарь и не подозревал, что лишь немногим позже из-за него поднимется самый настоящий переполох. Работал, как обычно, практически не отвлекаясь от своих записей. Эван облизал губы, липкие от сладкого персикового сока, снова вонзил зубы в сочный бок спелого фрукта и придирчивым взглядом окинул лежавший на коленях пергаментный лист, сплошь исписанный черным мелком. Руна, несколько дней назад вспыхнувшая от его прикосновения, была обведена жирным кружком. Совпадение или нет, но именно она была тем единственным словом «эльф», будто случайно затесавшееся в ряд острых угловатых значков. Вместо привычных треугольников, квадратов и линий она змеилась аккуратным изящным серпантином. Сколько раз потом Эван не касался его голубоватых изгибов, руна больше так и не заискрилась. В том, что это была случайность, библиотекарь верить отказывался. Едва ли магия лесного народа работала именно так. Да и стала бы она откликаться на прикосновение человека?
Нет, во всем этом определенно была какая-то логика. Как в сложно устроенном невидимом механизме, понятном лишь его изобретателю. Видимо, в тот раз Эван каким-то неизвестным ему самому образом сумел правильно подобраться к рунам. Вот только для чего они служат? Как именно использовались во времена эльфийской цивилизации? Понять подобное не получалось, еще и потому, что ни один значок с тех пор не оживал. Но юноша своим неудачам не расстраивался — понимал, что нужно еще время. И, к тому же, с того дня он не сидел сложа руки. Продолжал пытаться вновь вызвать магию и искать связи рун с их значениями на всеобщем языке. По счастью, в конспектах Йоханна ему удалось отыскать еще несколько расшифровок, уже, правда, в разделе географии. К уже выписанным словам добавилась пару раз встречавшаяся руна «обитель» — или «дом», или «очаг», — а также более частая «открыть». Или, что было забавно, «разбудить». Этот символ, круглый, с парой пестрящих в центре точек, напоминавший маленькую пуговицу, всегда стоял рядом с четко вычерченным треугольником «огня», «духа», «истока». А это уже было кое-чем. Картинка в голове плохо складывалось — кусочков мозаики было по-прежнему недостаточно, но Эван все равно пытался выстроить предложения из парочки известных слов.
Может, эта надпись и правда была указателем к эльфийскому поселению, сокрытому в густых лесах Адальора? Но тогда отчего буква выбросила в темноту целый сноп искр? Для чего нужно вложенное в нее волшебство, если любой эльф мог просто прочесть руны? Может, если разгадать шифр, символы расплывались и превращались в карту? Звучало глупо и не очень-то убедительно. Или, может, этот грот и в самом деле некоторое время служил пристанищем для эльфов? Не напрасно же руна с соответствующим значением была здесь высечена. Но тогда, тем более, под сомнения еще больше ставились чары.
Думать обо всем этом было сложно. Мысли путались, перетекали одна в другую, сливались, но ничего конкретного из них не получалось. Подняв голову и оторвавшись от своих заметок, Ридд снова коснулся вырезанных на камне рисунков, скользя по светящимся рядам сначала слева направо, а потом сверху вниз, тщательно обводя рельефные контуры каждого знака. Как и следовало ожидать, ни тихого треска, ни яркого свечения. Задумчиво кивнув самому себе, библиотекарь отбросил в сторону персиковую косточку и зашелестел ворохом своих заметок. Любой уважающий себя ученый из Гильдии в Тейрине наверняка ужаснулся бы той неаккуратности и безалаберности, с которой юноша вел свои записи. Никакой иерархии или порядка. Строчки съезжали, чередовались, частенько шли поверх других надписей. Эван писал как по горизонтали, так и по диагонали и вертикали, в зависимости от того, как лежала рядом бумага. То и дело между буквами, прямо посреди слова, возникали схемы и зарисовки, в том числе и маленькая карта герцогства. На пергаменте царил хаос, но в этом хаосе юноша ориентировался не хуже, чем в кентлберрийской библиотеке.
Возможно, чтобы использовать эльфийскую магию, и в самом деле нужно прикоснуться к определенным символам. Что-то вроде своеобразного пароля, какие используют воины и шпионы? Эван на мгновение задумался, снова коснулся руны «эльф», а потом еще нескольких вразнобой. Если бы он только знал их перевод… Или нет? Или, может, сами слова, выгравированные на сером выступе, роли совершенно не играли? Может, все дело в чарах, которыми, несомненно, был пропитан этот загадочный грот?
— Как все сложно… — Эван с шумом выдохнул и подпер щеку рукой. Почему руна «эльф» больше не откликалась? Неспроста же именно она замерцала синими блестками в тот раз. Не вышли ли из нее магия? А магия вообще может вот так иссякнуть? Нет, об этом думать не стоило. Допустим, загорелся и правда случайный символ. Тогда в чем было дело? Напрашивался вывод, что в самом Эване. Не эльфе, не обладающем магией, не знающем о тех временах ничего, кроме того, что можно было найти в библиотеках и книжных лавках. От чего же зависело это волшебство? Судя потому, что уже после гибели эльфийского народа оно существовало отдельно, будто живое существо, ему не нужны были чужие силы и способности. Может, у такой магии была и своя воля? Ридд рассмеялся от собственных мыслей. Живое существо, как же. Специалисты по эльфийской культуре наверняка тоже бы не удержались от того, чтобы поднять его на смех за такие детские теории, необоснованные, если не сказать глупые. Но, с другой стороны, разве у кого-то были лучшие предположения? Эван был одинок в своих размышлениях, но на пути его изучения не стояло ничего. Обычно такой бескрайний простор для фантазии представлял массу возможностей, однако сейчас он скорее мешал. Тяжело из неизвестности выткать хоть какую-то смысловую вязь. Сейчас библиотекарь мог двигаться абсолютно в любом направлении. Мог заняться и дальше переводом, а мог еще попытать счастья на практике. Нужно было выбирать, и юноша, как бы это ни было эгоистично, решил подумать о себе.
Он поднялся на ноги, взял из стопки конспектов пару листов с набросками перевода и прикинул, с чего бы правильнее было начать. Допустим, руна ожила от его прикосновения, потому что протянул руку именно он. Происхождение в качестве причины можно было отметать сразу же — эльфы едва ли рассчитывали на то, что оставленную в горах надпись найдут люди. В этом случае они, скорее, наоборот должны были её обезопасить. Смысл руны также не мог подходить. Оставшихся вариантов было не так уж много. Один из них буквально напрашивался, так и норовил вот-вот сорваться с языка. Эван вздрогнул от внезапной догадки, неверяще уставился на сияющие во мраке руны. Неужели правда? Неужели эти голубые буквы могли откликаться на его мысли? Вообразить это было сложно, а поверить — и вовсе невозможно. Как простые символы могли оказаться способны на подобное? Ответ был очевиден — магия. Может, в такие чудеса нужно было верить вместо того, чтобы искать им объяснения? Абстрагироваться от пестрого потока мыслей было сложно, но Эван, уже вовсю загоревшийся неожиданно пришедшей в голову идеей, попытался не слушать собственный разум. О чем он должен подумать, чтобы вновь пробудить дремлющую в рунах магию? А о чем он подумал в тот раз?
Затаив дыхание, юноша вновь протянул ладонь вперед. Пальцы в нерешительности замерли у самых очертаний букв. По всему телу волной щекотки пробежало волнение, смешанное с будоражащим предвкушением. Возможно, что он был близко, все в какой-то паре шагов от разгадки. Только бы вспомнить, о чем он думал тогда. «Дом». «Очаг». «Обитель». То был день, когда он рассуждал об истинном предназначении рунической надписи. О том, что эти светящиеся символы, словно путеводная звезда, указывали заблудшим эльфам дорогу в их поселение. Дорогу домой.
Шершавый камень под пальцами, шипение, короткая вспышка, а затем холод вдруг сменился жаром, обжигающим бледную кожу. У Эвана перехватило дыхание. Волосы на затылке будто зашевелились, по рукам пробежали мурашки, однако юноша не дернулся. Был готов к такому, хотя и не ожидал, что все повторится. Но собственные глаза не могли врать. Бирюзовые и белые искры, сыпавшиеся со стены в разные стороны, трещали от соприкосновения с его телом, коротко обжигали, как капли кипящего масла. Слишком реальные ощущения для иллюзии.