Он попытался возразить, но Элеонор решительным жестом заставила его промолчать.
— Мистер, Хэй, послушайте. Эти средства предназначались для поддержки правительства Республики Ичкерия. И они очень недовольны задержкой. Насколько я знаю, ваших интересов и интересов вашего шефа в Ичкерии нет, зато есть интересы английской королевы.
— Но, мэм!..
— Мистер, Хэй, повторю. Средства предназначались для Ичкерии. Да, они доставляются туда с помощью Бориса Березовского…
— Простите, мэм, но у меня была информация, что Березовский решил использовать их иначе. Я всего лишь перестраховался.
— Да, и ваша перестраховка дорого стоила английской королеве, — Спенсер уже второй раз упомянула британскую корону, что Хэя насторожило. Элеонор же достала из сумочки конверт, вынула из него фотографии. — Здесь факты того, что ваш помощник непосредственно влияет на сделку по «Сибнефти».
На фото был изображён Гарри и директор Омского НПЗ. И телохранитель Хэя явно не дружелюбно общался с директором.
— Этот факт, — продолжала Спенсер, — подкреплён тем, как вы получали информацию. У нас есть запись вашего разговора в туалете с источником информации. И фото, кстати, тоже. Подрыв вашей машины, опять же, после данной встречи…
— Достаточно, — нахмурился Джонатан. — Можете присылать людей за деньгами.
— Машина с курьером у ворот вашего посольства, мистер Хэй. Вот номер машины, — она протянула ему фотографию машины и курьера. — Распорядитесь, чтобы деньги отдали немедленно. Я дождусь подтверждения от курьера.
Джонатан с большим неудовольствием позвонил в посольство и попросил отнести сумки с деньгами к машине англичан. Буквально через три минуты раздался звонок, и Спенсер вынула из сумочки трубку мобильного телефона. Молча выслушала, и сказала:
— Мистер Хэй, не хватает трех миллионов. Я не буду спрашивать, где недостающая сумма, но вы будете должны мне пять миллионов. Два я заплатила за вас человеку, который принёс мне фотографии и запись разговора в туалете. Эти два миллиона вы обещали отправить на счёт, номер которого записан на лейбле нижнего белья. Не так ли?
Джонатан скрипнул зубами.
— Так вот, — Элеонор мило улыбнулась, — ваш счёт в «Барклайс Банк» заблокирован. Все вопросы вашего шефа по разблокированию счёта, я буду направлять к вам. Или… мы можем договориться прямо сейчас. Я вам фото и запись, вы мне пять миллионов.
Хэй готов был провалиться под стол. Счёт в «Барклайс Банке» был открыт под комбинации с русскими, чтобы не таскать деньги бортами из Америки. С этого же счёта финансировались различные неправительственные организации и физические лица, нужные шефу Джонатана. Вопросы от шефа сейчас были Хэю крайне не нужны.
— Говорите, на какой счёт переслать деньги, мэм…
Когда с долгом было покончено, Спенсер звонком разблокировала средства в «Барклайс Банке» и, поднявшись, сказала:
— Совет, мистер Хэй, если позволите.
Джонатан вяло махнул ладонью, разрешая.
— Будьте осторожны с теми людьми, с кем познакомились хм… в туалете ресторана «Савой». Мы навели кое-какие справки и выяснили, что в их рядах профи совершенно новой формации. Не стоит пренебрегать ими. Они позволили вам протолкнуть Соглашение о разделе продукции лишь по одной причине — я им заплатила то, что обещали вы.
Джонатан тоже поднялся.
— Что значит «позволили», мэм?
— Английская королева тоже заинтересована в этом соглашении, мистер Хэй. Но мне утром дали понять, что соглашения не будет. Так же не будет и вас, и Явлинского, и Березовского. На русских мне наплевать, но с вашим шефом у меня прекрасные деловые связи. Мне не хотелось их прерывать в связи с вашей смертью. Когда мне показали кадры подрыва вашей машины, то я ни секунды не сомневалась в намерении тех людей. И благодарите Бога за то, что этим людям нужны были деньги, а не вы.
Джонатан надменно сжал губы и процедил:
— Никуда они не денутся. Я их найду и уничтожу.
Спенсер повела плечом.
— Вы, мистер Хэй, слишком самоуверенны. И узнали русских только с одной стороны. Не пренебрегайте моим советом.
Она бросила на стол конверт с фотографиями и диктофон. Кивнув Джонатану, ушла. Хэй судорожно схватил конверт и диктофон, бросил в ящик своего рабочего стола. Закрыл его на ключ. Потом долго смотрел в окно, кусая ногти.
Глава 9
Хмель появился неожиданно. Ткачёв не слышал ни его шагов, ни звука открываемой двери.
— Привет от Хмеля, Викторыч…
Ткачёв выронил бутерброд, который собирался съесть.
— Ты меня до инфаркта доведёшь…
Сказал, отряхивая пальцы от хлебных крошек.
— Не сердись, Андрей, — улыбнулся агент, проходя на кухню. — Собирайся. Поедем на твою новую квартиру. А вот и твои новые документы, как ты и хотел…
— Я не хотел — меня заставили, — пошутил Ткачёв, рассматривая паспорт на имя Ивана Ивановича Кузнецова. — Какие новости?
Хмель уселся за стол, схватился за чай и нарезанные бутерброды, сделанные себе на завтрак Андреем Викторовичем.
— Вика передала нам посылку. Это раз. Второе — нам перечислили деньги. Но не американец, а представитель «МИ6». Старушка Спенсер оказалась понятлива, правда, чуть-чуть упряма.
— Спенсер?! — удивился Ткачёв. — Я не помню такой.
— А ты её не знаешь, — с набитым ртом объяснил Хмель. — Двадцать лет назад мне её показывал генерал Трефилов, когда был моим куратором. Сейчас она представляет Фонд Сороса, и я удачно проник на её встречу с Березовским. Ну, и предъявил ей факты, от которых она была без ума. Так что, Вика работает в полную силу. Месяц, и у нас будет своё финансирование. Потом она, возможно, вернётся обратно. Кстати, сегодня переезжаем, а завтра передавай Гришаеву средство связи.
Он вытер руки и вынул из кармана два небольших телефона с откидной толстой антенной.
— Это спутниковые аппараты. Засечь их чрезвычайно сложно. А ещё Вика передала тебе «глушилки» от прослушивания и кое-что на словах…
— Что?!
— Эй, легче, престарелый Ромео! — усмехнулся агент. — Имей терпение. В общем, напомнила о тех четырёх агентах…Это нужно срочно, Андрей. Сейчас Шмель подыскивает тебе квартирку близ Лубянки. Мне же срочно надо искать базу для подготовки будущих агентов или вербовать действующих сотрудников. Но на них денег не напасёшься… Как думаешь?
— Тех четырёх я найду, Хмель. А вот готовить нужно новых. Действующих мы в тёмную можем использовать.
— Прав ты. Давай, заканчивай завтрак и собирайся. Тебе ещё сегодня с гримёром работать.
Гримёром оказался старый еврей Илья Абрамович Хуль, почти всю свою сознательную жизнь отдавший службе в КГБ. Его прятали на одной из баз подготовки агентов, и во всех документах он фигурировал под псевдонимом «Цирюльник». Куратор, ещё в начале пятидесятых выловивший молодого Илью в кабаках Одессы, уничтожил все данные о нём, и российский паспорт Хуль получал с помощью Хмеля. Агент и помог Илье Абрамовичу прикупить в собственность небольшую парикмахерскую с крохотной квартиркой на втором этаже.
Илья Абрамович не раз выручал Хмеля, поскольку вход в парикмахерскую был с улицы, а вход в подъезд — со стороны двора. Лестница на второй этаж в заведении Хуля была замаскирована, и каждый день Илья Абрамович приходил на работу, заходя с улицы.
— Я люблю свою страну! — пафосно заявлял Хуль. — Советская власть дала мне всё! Где бы я был, если бы не она?! Проклятый капитализм отобрал у меня спокойствие и уверенность в завтрашнем дне! Я вынужден стричь клиентам волосы, обсыпанные перхотью из-за нервов! А сала на них столько, что не помогает даже дегтярное мыло! Нервы и крайнее беспокойство — вот что такое капитализм!
Хуль лукавил. Обучая агентов КГБ приёмам быстрого грима, он учился у них другим приёмам, потом успешно их применял, чтобы не умереть с голоду, и, как ни странно, был предан КГБ всей душой, как к родной матери, которую никогда не знал и не видел.