— Хмель! — прохрипел он глухо, и боль пронзила голову с новой силой. Андрей Викторович протяжно застонал.
Грузовик взревел двигателем и покатился. Люди в кузове затряслись — сидели кое-как, кто на сидении, кто на полу, а кто лежал на боку, смотря перед собой потухшими глазами. Ехали медленно, за брезентом снаружи слышались одинокие выстрелы, автоматные очереди и редкие взрывы. Сквозь эту какофонию пробивались крики, стоны и громкие команды на чужом языке.
— Похоже, что в больницу везут, — сказал кто-то в кузове.
Андрей Викторович заставил себя подняться с пола и неловко устроился на скамейке у борта. Сидящая рядом женщина помогла ему.
— У вас сзади голова в крови, — сказала она.
— Ничего, до свадьбы заживёт, — попытался шутить Ткачёв, но никто не улыбался.
Ещё где-то с час их куда-то везли, изредка сотрясая воздух выстрелами, и, вообще, стрельбы стало меньше. Андрей Викторович продолжал мучиться головной болью, к которой ещё прибавилась тошнота.
Наконец, грузовик остановился, боевики откинули задний борт и стали выгонять людей наружу.
— Точно, в больницу привезли, — сказала женщина, помогая Ткачёву спуститься на землю.
Андрей Викторович увидел несколько кирпичных зданий окружающих широкий двор. Подталкиваемые автоматами люди поплелись, видимо, к главному корпусу больницы. У входа стояло много боевиков, выслушивая наставления своих командиров. Потом разбегались по территории больницы и в корпуса. Опять послышались выстрелы, и крики от боли.
Ткачёв обернулся на звук заезжающего во двор ещё одного грузовика. Из него тоже стали выталкивать людей.
— Иди живей! — подтолкнул Андрея Викторовича прикладом в спину бородатый боевик. — Нечего глазеть.
В фойе больницы людей «просеивали». Женщин и мужчин, на взгляд боевиков, не вызывающих опасности, толкали по палатам на этажах, а если кто-то показался опасным, выталкивали из вереницы и куда-то уводили.
Боевик, стоящий у лестницы на этажи, пристально взглянул на Ткачёва и кивнул рядом стоящим. Двое боевиков сорвались с места и, схватив Андрея Викторовича, выдернули из потока понуро идущих людей. Подвели.
— Кто такой? — грозно спросил, по всей видимости, один из полевых командиров отряда напавших на город боевиков.
— Геолог я, — тихо ответил Ткачёв, стараясь не смотреть в глаза боевику.
— И что ты здесь искал, геолог? — полевой командир говорил с жутким акцентом.
— Фосфоритную руду, — наугад придумал ответ Андрей Викторович.
— Нашёл?
— Пока нет, — Ткачёв поморщился от наступившей боли.
Боевик оценивающе оглядел сгорбившегося Андрея Викторовича и толкнул в сторону лестницы.
— Иди, геолог…
Еле передвигая ноги Ткачёв, было, поплелся к лестнице, но тут в толпе у входа заметил знакомое лицо. Вернее, знакомую фигуру. Это был Хмель! Агента, хромающего и с перебинтованной головой, вела под руку хозяйка дома. С другого боку его поддерживала Надя — дочь хозяйки.
Андрей Викторович не смог сдержать радости, но выразил её не бурно. Только широко улыбнулся, пряча лицо от взглядов боевиков.
Ткачёва и ещё человек двадцать затолкнули в палату на втором этаже. Он заметил, что женщин усадили у стены под окном, а пятерых мужчин, в том числе и Андрея Викторовича, у стены рядом со входом. Ткачёв занял место у проёма без двери и поглядывал в коридор, надеясь увидеть своего агента. Хмель, поддерживаемый женщинами, появился в коридоре не скоро, но шагая, заметил Андрея Викторовича, правда, не подал виду. Только несколько раз прикрыл глаза, обозначая, что заметил. Ткачёв вздохнул с облегчением — коридор короткий и палат было немного, так что добраться до Хмеля, в случае чего, труда не составляло. Самое главное — агент жив.
Вечер и ночь выдались мучительными. К заложникам постоянно шли родственники, но боевики отгоняли их выстрелами. Несколько человек остались лежать во дворе больницы. В темноте раздавался визгливый лай собак и громкие крики людей, ищущих своих потерявшихся родных, стоны раненных и одиночные выстрелы, от которых все в палате вздрагивали. Еды и воды не давали. Хорошо ещё медперсонал больницы ходил по палатам с осмотрами, и Андрей Викторович выпросил у врача таблетки от головной боли.
Ткачёв сидел на полу, прислонившись спиной к стене, и думал. То, что сейчас происходило, да и уже произошло днём, было недоступно его пониманию. В былые времена подобная агрессия пресекалась на корню. Тут же, какие-то бородатые люди с автоматами спокойно разгуливают по российскому городу, убивают и берут в заложники жителей, а правительство и администрация края ничего не предпринимают. А ведь прошло уже более 12 часов! Символично, что этим краем когда-то руководил бывший президент СССР.
Нет, думал Ткачёв, у такой страны нет будущего. Этак любой, кто захочет зайти на её территорию, сможет это сделать беспрепятственно. А потом требовать то, что вздумается в больной голове.
— Андрей, ты как? — неожиданно рядом раздался голос Хмеля, и Ткачёв открыл глаза.
— Ты чего? — испугался за него Андрей Викторович. — Ты как сюда дошёл?
— А, — отмахнулся агент. — Бородач в коридоре заснул. Я тихо. Давай к нам.
— Как?!
— Ногами, Викторыч. Тут пройти всего десяток метров. Моя палата угловая — в конце коридора, рядом с туалетом.
— А если он проснётся?
— Не проснётся, если шуметь не будем. Ты идти можешь?
— С трудом. Мне по затылку так треснули, что приклад изо рта вылез. Еле мозги в кучу собрал.
Хмель в темноте улыбнулся.
— Ценю твой юмор, Андрей, но нам надо выбираться.
Ткачёв отрицательно покачал головой.
— Без меня, Хмель. Я уже не боец, не бегун, не ходок, и не ползун… Уходи один.
— Не трынди, — слегка обозлился агент. — Поднимайся и иди за мной. Живо!
Они хоть и разговаривали шёпотом, но сидящий рядом с Ткачёвым мужик услышал.
— Куда иди?! — зашипел он. — Если в палате недосчитаются кого, то всех перестреляют.
В ответ Хмель коротко ударил мужика ладонью в лоб, и тот без шума повалился на бок.
— Теперь пошли, — сказал агент Ткачёву. — Кто тут кого будет считать и запоминать? Распихали всех абы как.
— А с этим как быть? — кивнул Андрей Викторович на мужика. — Сдаст ведь, нехороший человек.
— Он уже ничего не вспомнит. Если проснётся.
Глава 18
Они тихо прошли по коридору до крайней палаты и быстро нырнули в проём, когда задремавший боевик очнулся, вздрогнув. Он сидел в начале коридора и не заметил «перебежчиков».
В этом помещении народу в заложниках было больше. Человек тридцать кое-как разместились у стен и на полу. Кто-то тихо похрапывал, но большинство не смыкало глаз, прислушиваясь к ночным шорохам. Хмель опустился на пол и усадил рядом Андрея Викторовича.
— Что будем делать? — Ткачёв увидел задремавшую на плече матери Надю. Хозяйка дома, где они останавливались, смотрела в окно и мелко трясла головой.
— Надо уходить из больницы, — сказал Хмель.
— Ты-то как тут оказался?
Хмель смущенно улыбнулся.
— Не мог тебя оставить в одиночестве. Вот и залез в грузовик, в который запихнули нашу хозяйку с дочкой.
— Зачем?! — не оценил его геройства Ткачёв. — Тебе надо было, как и договаривались, взять боевика, снять на плёнку допрос, и уходить.
— Я подумал, что простой боевик не будет внушать доверия, а полевого командира можно взять только здесь.
— Теперь мы тут никого не возьмём, — Андрей Викторович приложил ладонь к занывшему затылку. — Боевиков слишком много. Даже для тебя…
— Я и не собираюсь в одиночку отдуваться за МВД, ФСБ и прочих, — агент почесал ладонью лоб. — Боевики вечно тут сидеть не будут. При отходе и возьмём одного, что по «жирнее».