Ох, орел! Какие вещи поведали бы орел святого Иоанна, что смотрит в лицо солнцу и слепнет в ночной тьме, и сова Минервы, что видит во мраке ночи, но не может взглянуть на солнце, улетающие – он с Патмоса, она с Олимпа, однако столкнувшиеся по дороге?
На этом месте Аугусто прошел мимо Эухении, не заметив ее.
«Узнавание происходит потом, – продолжал рассуждать он сам с собой. – Что это? Готов об заклад биться, что мою орбиту пересекли две мерцающие и таинственные звезды-близнецы… Она ли это была? Сердце говорит мне… ой, я уже дома, оказывается».
И он вошел в дом.
Отправившись в спальню, Аугусто взглянул на свою постель и сказал себе: «Один! Спать одному! Видеть сны одному! Когда спят вдвоем, и сон должен быть один на двоих. Таинственные флюиды должны объединить два мозга. А вдруг чем ближе сердца, тем разобщенней умы? Может статься, здесь обратное соотношение. Если двое любящих мыслят одинаково, чувства их противоположны; если же они охвачены взаимной любовью, каждый думает по-своему, возможно, строго наоборот. Женщина любит мужчину, лишь пока он думает не как она, точнее, пока он вообще думает. Посмотрим же на достопочтенных супругов».
По вечерам, перед тем, как отправиться спать, Аугусто имел обыкновение играть партию в туте со своим слугой, Доминго. Жена его, кухарка, наблюдала за их игрой.
Партия началась.
– Двадцать в червах! – нараспев сказал Доминго.
– Да неужели! – воскликнул Аугусто. – А что, если я женюсь?
– Ну и замечательно, хозяин, – отозвался Доминго.
– Смотря на ком, – решилась вставить слово Лидувина, его жена.
– Ну ты же замуж вышла? – перебил Аугусто.
– Смотря за кого, хозяин.
– Поясни.
– Выйти замуж не напасть, как бы замужем не пропасть.
– Это, видимо, народная мудрость, источник…
– А какова она, будущая жена хозяина… – перебила Лидувина, испугавшись, что Аугусто сейчас выдаст целый монолог.
– Какова моя будущая жена? А это ты мне скажи. Давай-давай, скажи!
– Вы, сеньор, так добры, что…
– Не томи, говори прямо.
– Вспомните, как сеньора говорила…
При благоговейном упоминании о своей матери Аугусто положил карты на стол и застыл на миг, окунувшись в прошлое. Много раз его матушка, женщина кроткая и несчастливая, говорила ему: «Мне недолго осталось, сынок, твой отец зовет меня. Наверное, ему я нужней, чем тебе. Когда я покину этот мир и ты останешься в нем один, женись, женись, не откладывая. Приведи в дом хозяйку и сеньору. И не то чтобы я не доверяла нашим старым верным слугам, вовсе нет. Но приведи в дом хозяйку. И пусть она будет настоящей хозяйкой, сын мой. Сделай ее госпожой твоего сердца, твоего кошелька, твоего добра, твоей кухни и твоих решений. Найди женщину властную, способную любить… и управлять тобой».
– Моя жена будет играть на пианино, – сказал Аугусто, отмахнувшись от тоскливых воспоминаний.
– На пианино! А зачем? – спросила Лидувина.
– Зачем?.. Да ни зачем! Главная прелесть в том, что ни зачем оно не надо, ни для чего, черт побери, не служит. Я сыт по горло услугами…
– Нашими?
– Нет, что вы! А пианино служит, если служит… служит для того, чтобы наполнять гармонией домашний очаг, не то он прогорит в пепел.
– Гармония… а с чем ее едят?
– Ох, Лидувина…
Кухарка опустила голову, смутившись от его мягкого упрека. Так между ними было заведено.
– Да, моя жена будет играть на пианино, потому что она учительница музыки.