Радж – у него на самом деле было какое-то длинное и поэтическое имя, которое он сократил до одного слога – всей этой эпопеи не пережил. Он родился много позже, в 1977 году, уже в Лондоне, но с детства он знал, кому был обязан своим появлением на свет. В 99-м Радж был сыном владельца небольшого, витрина и дверь, фотомагазина в Сохо, в котором продавалась и проявлялась пленка, печатались снимки и предлагался широкий выбор рамок на любой вкус. Наверное, это был не убыточный бизнес, но настоящие деньги семьи шли не оттуда. Уже во времена, когда число индийцев лишь подходило к миллиарду, никто не брался сказать, сколько из них так или иначе были заняты в области высоких технологий. Радж, хотя и имел диплом программиста, компьютерным гением не был – он был гениальным менеджером. И частью большого семейного бизнеса, в котором заправлял, если не ошибаюсь, его дядя. Дядя как раз был членом спасенного семейства – чуть ли не тем самым ребенком, подхватившим дифтерию, – только его родители из Бомбея в Англию не поехали. Так вот, на этого дядю работала добрая сотня программистов в Индии, а также множество людей по всему миру, мгновенно скупающих и, вполне вероятно, умыкающих самые последние достижения хай-тека.
В этом холдинге Радж, которому в момент вербовочного подхода было едва за двадцать, играл не первую, но по-своему уникальную роль. В стремлении найти все новые сферы применения электронным гаджетам Радж создал детективное агентство. Экипирован он был не хуже, чем британские спецслужбы. У него были самые мощные радиопередатчики и самые миниатюрные по тем временам микрофоны и видеокамеры – их потом через него закупали для Конторы. А свобода маневра у Раджа, несомненно, была больше, чем у силовых структур. Для него рамки закона были не глухим забором, а тонкой проволочкой, через которую можно было перешагнуть или под которой можно было пролезть. При этом, просчитывая все на десять ходов вперед, он по-прежнему скрывался под маской скромного торговца, не выходящего из лавки, где он начал работать восьмилетним мальчуганом.
Но я говорил про его вербовку. Человек, присланный Конторой, выдал себя за сына капитана Пугача. Что было не сложно. На том советском торговом судне, «Академик Лысенко», разумеется, был и особист – человек, следящий, чтобы никто из команды не запил, не снюхался с врагами, или, не дай бог, не влюбился в официантку из портовой забегаловки и не остался на чужом берегу. Судя по всему, сволочью этот конкретный особист не был. Хотя на море главным после Господа Бога по-прежнему был капитан, он, безусловно, мог бы воспротивиться действиям бесстрашного и благородного Пугача. Конечно, не спасению беженцев – все же крик «Люди за бортом!» проходит через идеологические барьеры, как – Лешкино выражение – отбойный молот сквозь засохшую коровью лепешку. А вот увезти оборванное, дрожащее, непонятно какими болезнями зараженное семейство, не заявив об этом пограничным и портовым службам, было серьезным нарушением и должностных инструкций капитана, и правил взаимоотношений с местными властями. Как бы там ни было, в Калькутте особист мешать Пугачу не стал, но по возвращении в Одессу, как и полагается, написал отчет по своей линии. Неизвестно, каким он был для Пугача – убийственным или, наоборот, хвалебным, но к отчету прилагались фотографии капитана и других членов команды со спасенными индийцами.
Стараниями Конторы снимки были извлечены из архива, и к ним присовокупили служебные фотографии Пугача разного возраста, а также и смонтированную фотографию вместе со своим предполагаемым сыном. После чего, сложив их в папочку, предполагаемый сын приехал в Лондон, чтобы, якобы воспользовавшись служебной командировкой, разыскать старых друзей покойного отца. Он, если верить его рассказу, открыл «Белые страницы», обзвонил несколько однофамильцев Раджа и в итоге в один прекрасный день предстал на пороге магазинчика, торгующего под маркой «Кодак» в центре Сохо.
Сомневаюсь, был бы оказан лучший прием аватару самого Вишну, одетому в однобортный серый костюм фабрики «Большевичка». Наш сотрудник – Лешка его тогда инструктировал, я-то с ним незнаком – до сих пор вспоминает эти дни как время, когда он чуть было не отдал концы от постоянного переедания. Он был принят – где-то чопорно, где-то запросто, но неизменно по-царски – во всех домах разветвившегося по Англии семейства. Часть подарков, принятых с благодарностью, но оцененных им как бесполезные в московских условиях, он даже оставил для последующего передаривания лондонской резидентуре. По-настоящему сблизился он – и неслучайно – с Раджем, который и сопровождал гостя в Бирмингем и Лидс. Прощупав парня, вербовщик раскрыл перед ним карты. Как и предполагалось, на ключевые слова «исламские экстремисты» Радж отреагировал генетически, да и неназванная, но очевидная профессия гостя его не напугала. Однако формально вербовка осуществлена не была. Во-первых, для индуса проникнуть в среду мусульманских террористов было так же сложно, как и для уроженца Костромской области. А во-вторых, предложенная предприимчивым Раджем схема была не менее привлекательной и эффективной, чем работа классического агента.
Вот на чем они сошлись. Радж обязался оказывать людям, которые придут к нему из Леса, любую техническую поддержку, которая может понадобиться им в Лондоне и в Великобритании вообще. Более того, он гарантировал спасителям своего рода полную конфиденциальность. «Я буду как врач, – говорил он. – Я могу знать, что у вас на заднице два прыща, но никогда никому об этом не скажу. Хорошо, под пыткой я могу сказать, что три или не одного, но вы можете быть уверены, что слово «два» с моих уст не сорвется». Уж не знаю как, но, совершенно очевидно, этот совсем молодой парень сразу понял, что дело ему придется иметь не с самыми привлекательными частями тела – я хотел сказать, сторонами жизни. Второй частью сделки была адекватная оплата всех технических услуг – говорю же, Радж был отличным менеджером.
К моменту моего приезда Эсквайр с мнимым Пугачом-младшим уже успели пару раз проверить новоиспеченного помощника. Доверие к нему было полное, и, что по-своему было так же существенно, о Радже в Лондоне знал только Лешка. Бородавочник не любит посвящать в свои дела посторонних. На этих операциях ребята из лондонской резидентуры лишь обеспечивали оперативное прикрытие, не зная, кого именно они прикрывают, а Кудинов по-прежнему был для Раджа ресторанным критиком за соседним столом. И вот теперь в игру предстояло войти еще одному русскому.
3
Я люблю веселых людей – Радж постоянно шутил. Иметь дело с учеными занудами мне так же тяжело, как и с дураками, – у Раджа ум просто порхал. Я терпеть не могу алчных и скряг – Радж про деньги и не заикнулся. Красота и молодость никогда ничего не портят – Радж светился свежей энергией и вполне мог бы играть героя-любовника в индийских фильмах. Разве что в них все выглядят иностранцами, настолько они белые – на индийских улицах вы никого подобного не встретите. А Радж все же был смуглым, с черными блестящими волосами и ослепительными зубами. Еще – исключительно восточный штрих – у Раджа все пальцы были в перстнях: золотых, серебряных, с разноцветными камнями и без, с загадочными изображениями и письменами.
Я подошел к нему в фотомагазинчик «Кодак» в районе Театра Королевы в Сохо. Придержал дверь, помогая англичанке в шляпке с вуалью (что довольно необычно в наши дни, нет?), выкатить коляску с непоседливым чернокожим мальчиком (что, если задуматься, еще более необычно). Радж с улыбчивой готовностью уже смотрел на меня: чем я его порадую?
– Здравствуйте, – сказал я. – Это я по телефону заказывал у вас четыре рамки под малахит девять на пятнадцать.
Радж рассмеялся: шпионские игры его забавляли.
– Разумеется, все готово. Пройдемте на склад – выберете сами.
Он нажал на кнопку под прилавком, и из задней двери тут же появился черноволосый юноша с начинающими пробиваться усиками.
– Побудь здесь, пока я занимаюсь с клиентом.
Радж говорил по-английски, как англичанин, как человек, который здесь родился и здесь получил образование. Не на том языке, на котором говорит большинство обитателей Индустана, понимать которых удается лишь с некоторым опытом общения.
Мы прошли в заднюю комнату, намного более просторную, чем магазин. В глубине сквозь прозрачный рисунок на матовой перегородке – скалящийся тигр, лежащий в засаде в зарослях бамбука – угадывался склад. Передняя часть комнаты была меблирована как переговорная: два кожаных дивана углом и два кресла вокруг низкого столика с теми же мотивами тигра и бамбука – это был набор. И это была восточная переговорная – столик предназначался не для бумаг и ноутбуков, а для чая и сладостей.