– Почему бы вам не запрашивать сведения от самих англичан?
И он туда же! Как и Ашраф, он думает, что союзные спецслужбы делятся всеми секретами. Что, один я такой испорченный?
– До нас доходит далеко не все, – сказал я. – Люди боятся засветить свои источники, это нормально. У нас с этим даже еще строже.
Это я сказал, чтобы его успокоить. Раз он таким боязливым зайцем выступает перед Ашрафом.
– Но вы не возражаете, чтобы я давал что-то только… старым друзьям?
– Нет, если самое важное достанется нам.
– И в этом случае…
– И в этом случае вы будете получать на треть больше, чем платят вам они.
Я все понимаю. Как он может определить, какие сведения наиболее важные, это одному Аллаху известно. Халед будет продолжать давать информацию англичанам, французам, египтянам и теперь, возможно, Конторе. То, что связано с международным терроризмом, волнует всех. Но французов интересуют в первую очередь алжирские и марокканские террористы, египтян – египетские. Так что Халед сведения в какой-то мере сортирует, но часть их, вероятно, сливает всем. Надо ему помочь.
– Нас в первую очередь интересуют талибы, – сказал я. – В ближайшей перспективе мы ожидаем неприятностей именно из Афганистана. Ну и Чечня для нас тоже важна.
– Почему Чечня? – с подозрением спросил ливанец.
– По очевидной причине – это сейчас самая большая головная боль для русских. – Халед нахмурил брови еще больше. – Нет, мы не собираемся помогать сепаратистам, – поспешил рассеять его сомнения я. – Мы уже однажды помогали врагам русских, как раз в Афганистане, и вы знаете, чем это закончилось.
Халед кивнул:
– Бен Ладен.
Я кивнул в свою очередь.
– Нет, мы с русскими наладили обмен информацией. Они помогают нам с талибами, мы им подбрасываем кое-что по Чечне.
Лицо толстяка прояснилось – теперь он мог переходить к делу.
– Две с половиной тысячи фунтов в месяц кажется вам разумным вознаграждением? – так церемонно сформулировал он свой запрос.
Две с половиной тысячи, это сколько будет в пересчете? Минут пятнадцать – двадцать боя, в котором может погибнуть с десяток парней, чьи жены, дети, матери ждут их дома? Людей, у которых впереди было три четверти жизни? На чем-нибудь другом пусть государство экономит! Только таких, как Халед, надо вести на коротком поводке.
– Начнем с полутора тысяч в первый месяц и со второго дойдем до вашей суммы, если увидим, что это того стоит. Так будет справедливо?
– Я же еще расплачиваюсь с информаторами.
– Хорошо, начнем с двух тысяч. Согласны? – Ливанец кивнул. – Так что вам принес в клювике Рамдан?
– Мы что, уже начинаем?
– Разумеется. Время – деньги.
Халед снова засопел. Не уверен, что с ним расплатятся сразу после покупки, но решил рискнуть.
– Это как раз связано с Чечней. Они купили на Украине АК-47 с подствольными гранатометами. Еще советского производства, но новехонькие, в масле. Первая партия – триста штук. Товар будут поставлять морем через Грузию. Но продавец приедет за деньгами сюда, он требует оплату наличными.
– Кто продавец? Где будет происходить передача денег?
Халед замялся:
– Вы спалите Рамдана, если первое же его дело провалится.
– Не беспокойтесь, мы не станем вмешиваться в сделку. А мало ли что может случиться на бескрайних морских просторах.
Толстяк залез в бумажник и вынул оттуда клочок бумаги, испещренный арабской вязью.
– Человек называет себя генерал Матвеенко, Геннадий Матвеенко. Но прилетит ли он по своему паспорту или по чужому, неизвестно. А груз находится на воинских складах в… – Халед, сощурившись, согнулся над своей бумажкой, – в городе Балта. Да, Балта. Знаете такой?
Я знал, но отрицательно покачал головой.
– А когда будут сведения об отправке груза? Точная дата? Из какого порта? На каком судне?
– Об этом пока не было речи. Деньги же еще не переданы. Рамдан сообщит мне детали, когда сделка будет заключена.
– Он знает, кому вы эти сведения собираетесь передать?
– Нет. Ему все равно. Его интересует лишь, сколько заплатят.
– Если бы не появился я, вы кому хотели передать эту информацию? МИ-5?
Халед кивнул.
– Считайте, что товар уже продан, – продолжал я. – В эксклюзивном порядке.
Нелегальная торговля оружием – уголовное преступление, оно преследуется во всех цивилизованных странах. Но вдруг англичане и сейчас не захотят вмешиваться? Тогда важно, чтобы сделка состоялась и деньги террористов были истрачены на оружие, которое до Чечни не дойдет. Такой у меня был ход мысли.
– Я понял, – с готовностью кивнул толстяк.
Суммы, которые передал мне на оперативные расходы Мохов, давно кончились. Хорошо, я сообразил снять еще наличных с двух своих кредиток.
– Вы на машине? – спросил я, будто не знал этого.
– Да.
– Мы потом сядем в ваш автомобиль, и я выдам вам гонорар за первый месяц.
Ливанец довольно качнул головой:
– Про место, где будет передача денег за «калашниковы», мне тоже лучше никому другому не говорить?
– Никому никаких сведений про покупку оружия. Вдруг англичанам вздумается вмешаться.
– Я понял: про это дело только вам.
– Только мне или человеку, который меня заменит.
– Но вы точно не будете ничего предпринимать? Здесь, в Лондоне?
– Подумайте сами. Не в наших интересах, чтобы сделка сорвалась.
– И не в моих тоже.
– А я, когда сказал «наши», имел в виду нас обоих, вас и меня.
Удивительные иногда бывают невербальные коммуникации. Я имею в виду, когда смыслы передаются без слов. Халед взглянул на меня на какую-то долю секунды, а я совершенно недвусмысленно понял, что он подумал. Он решил, что у меня, как и у него, есть личный интерес. Что я, конечно же, сотрудник какой-то спецслужбы, но тоже что-то на этом деле навариваю и для себя лично. Бюджет на оперативные расходы никакой аудиторской проверке не подлежит, там все на честном слове. Кто меня поймает, если я отколупну немножко здесь, чуточку там? Скажи я ему правду – что я сейчас отдам свои собственные деньги, которые мне в голову не придет попросить Эсквайра возместить, – он шарахнется от меня, как от ненормального. Нет, пусть думает, что я достаточно честный, чтобы делать карьеру, но по мелочам не очень щепетильный. И, судя по этому мимолетному взгляду, несущему так много информации, ливанец так и подумал и меня не осудил. Более того, это его порадовало. Общий бизнес – еще одна скрепа.
Халед хотел оплатить и мой обед, но быстро согласился, когда оба счета забрал я. В машине, пока он как воспитанный человек целиком сосредоточился на поиске нужного компакт-диска, я отсчитал ему две тысячи фунтов. Мы договорились об условиях связи. Приятно иметь дело с опытным агентом – ему не надо объяснять ни про плановые, ни про срочные встречи, ни про железную явку.
Однако на его отъезжающую машину я смотрел с сомнением. Сотрудничать с несколькими разведками уже рискованный шаг. Но работать против объединенных исламских радикалов – это ралли, в котором каждый следующий круг может оказаться последним.
Это я тогда подумал. Глупый я все-таки, и в моем возрасте это уже непоправимо. А сейчас, сидя на бетонном полу в металлическом ангаре, до меня наконец дошло. Конечно же, это от Халеда все пошло! Или он меня сознательно сдал – может, такая у него железная договоренность с англичанами. Или по крайней мере от него я подхватил вирус. У него же маячок был в машине, все его перемещения и помимо меня кто-то отслеживал.
И тогда все становится на свои места. Люди из МИ-5 постоянно его пасут. Заметили, что с ним на связь вышел новый человек, и начали пасти и его. С помощью всех технических средств и сотрудника своего из наружки поспешили послать. Белого – в этом конкретном случае, рыжего. Получается, Лешка оказался прав?
Но тогда почему на контрразведку работают белые мусульмане? Они ведь не для вида, не ради нас совершали намаз? Хотя если с МИ-5 сотрудничают даже имамы, почему бы им не завербовать и этих? Или рыжие вообще – агенты под прикрытием. И тогда тот полуденный намаз был хорошо рассчитанным спектаклем?