Сквозь щель между занавесками в комнату проникал бледно-желтый луч ноябрьского солнца. Что-то готовит нам новый день? Перестань задавать себе дурацкие вопросы, Нестор, и ступай варить кофе. Я послушался внутреннего голоса и несколько минут спустя принес чашку Белите. Растрепанная и прелестная, она сидела в моей пижаме, которая была ей весьма к лицу, и, казалось, размышляла.
– Мне сдается,– сказала она, спустившись наконец на землю, выпив кофе и чуть заметно улыбнувшись,– что теперь тебе нет от меня никакого проку. Мне страшно хочется помочь тебе найти негодяя, который убил беднягу Бенуа, так хочется, мой миленький, но я как дура, ничего не знаю…
– Ну что ты, любовь моя.
Белита схватила меня за руку.
– Любовь моя! – мечтательно и с легкой горечью повторила она.
Затем тряхнула головой и продолжила:
– Наверно, что-то я знаю или знала, да забыла. Я, может, и вспомню, но слишком поздно, и тебе не будет от этого никакого толку. Ну вот как об этом враче, например. Я вспомнила о нем, но было уже поздно, и все оказалось ни к чему.
Я расхохотался.
– Как это ни к чему? Ведь благодаря этому мы нашли покойника.
Она вздрогнула:
– Правда.
– Думаешь, он нам не пригодится? Ошибаешься. Мы сможем извлечь из него кой-какую выгоду. Уж поверь моему опыту.
– Все равно,– упорствовала она,– если бы я вспомнила раньше…
– Сожалеть об этом не стоит. Ведь если бы ты вспомнила о враче раньше, мы раньше поехали бы в переулок Цилиндров, и тогда Сальвадор встретил бы с распростертыми объятиями меня, а не того типа. И очень возможно, что теперь меня бы здесь не было и я не слушал бы, как ты называешь себя дурочкой.
– Сальвадор,– пробормотала она.
Ее карие с золотыми искорками глаза наполнились страхом.
– Кстати, о Сальвадоре,– заметил я.– Тебе совершенно ни к чему видеть его в кошмарных снах, как сегодня. И ты не должна перед ним извиняться. За что он должен тебя простить?
– За многое,– опустив голову, ответила Белита.
Поглаживая ее под густыми волосами по затылку, я проговорил:
– Он не убьет меня, моя радость. Не беспокойся, Сальвадор ничего мне не сделает. Я не говорю, что убийство неизвестного старика отняло у него охоту расправиться со мной, но полагаю, что сейчас непосредственная опасность мне не угрожает: он будет сидеть тихо. У него хватило хладнокровия, чтобы обчистить жертву, но не более того. Он даже не попытался спрятать труп и теперь явно опасается, что тело рано или поздно будет найдено. Думаю, он просто-напросто смоется вместе с Долорес и всей их шайкой. Где, кстати, они обычно обитают?
– За мостом Насьональ в Иври.
– Надо будет к ним наведаться.
– Нет! – воскликнула девушка.– Ни за что! Умоляю тебя, не надо.
– Не надо, так не надо.– Я поцеловал Белиту. – И к тому же это ни к чему. Я уверен, что они уже слиняли куда-нибудь. Убийство есть убийство, даже для цыгана. И в особенности для цыгана, который вроде бы умеет остановиться и не сделать новую глупость. Это не тот случай. Ему не с руки усугублять свое и без того довольно паршивое положение. Ладно, хватит об этом сукином сыне. Неужто еще не надоело? Да, ты начала что-то говорить…
Да, я сказала, что кое-что мне вспоминается позже, чем надо бы. Я думала об улице Уатта, где на Бенуа напали…
– По его словам, во всяком случае. Когда я его знал, он был человеком скрытным, и мне думается, что к старости эта его черта только усилилась.
– Допустим, он сказал правду и его пырнули ножом на улице Уатта или где-то поблизости.
– Допустим. Хочешь снова туда съездить? А мне показалось, что вчера мы увидели там все, что можно.
– Нет, ехать туда я не хочу. Просто мы проезжали мимо приюта Армии Спасения и… Мне только что пришло на память… В последнее время у Бенуа были с ними какие-то дела.
– С солдатами Армии Спасения?
– Ну да. Ты видел, у них там есть мастерская…