Кухарка внимательно смотрела на нее. Все цвета радуги проступили на ее лице. Она заставила себя подняться в полный рост и расправила плечи.
— Слушаюсь, мэм.
— Хорошо, — сурово сказала Шарлотта. — Леди Эшворд проследит, чтобы вы прекратили все ненужные разговоры между девушками. Если вы будете думать, прежде чем говорить, и вести себя с достоинством, как подобает старшей по кухне, тогда они перестанут бояться и будут следовать вашему примеру.
Миссис Лаундес приподняла подбородок и выпятила вперед грудь, осознавая свою важность.
— Да, миледи, я приму во внимание ваши указания, — она перевела взгляд на Эмили, — если вы простите мою мимолетную слабость и не будете упоминать об этом при других служанках, мэм.
— Конечно, миссис Лаундес, — быстро сказала Эмили, следуя примеру Шарлотты. — Вполне понятно, что вы несете тяжелую ношу ответственности за всех девушек на кухне. Чем меньше будет сказано, тем лучше. Может быть, вы скажете горничной, чтобы та принесла нам свежие пирожные и сэндвичи?
— Да, миледи. Обязательно.
Чувствуя большое облегчение, кухарка забрала с собой две тарелки и выплыла из комнаты, капая на пол выплеснутой на нее водой и игнорируя Шарлотту, которая продолжала стоять с цветами в одной руке и с пустой вазой в другой.
После того как Феба и Грейс ушли, Эмили сразу же отправилась на кухню, последовав совету Веспасии, чтобы убедиться, что указания Шарлотты исполнены и обед не превратится в новое бедствие.
Воспользовавшись моментом, Шарлотта повернулась к Веспасии. Времени на тонкие намеки у нее не было; впрочем, она все равно не умела их делать.
— Кажется, даже слуги в смятении, узнав об исчезновении мистера Нэша, — сказала она напрямик. — Вы считаете, что он сбежал?
Брови Веспасии удивленно приподнялись.
— Нет, моя дорогая, ни одной минуты я так не думала. Я полагаю, во всем виноват его язык — это он предуготовил ему такую судьбу. Короче говоря, что посеешь, то и пожнешь.
— Вы имеете в виду, что кто-то убил его? — Конечно, это было именно то, чего ожидала Шарлотта, но услышать такую вещь от кого-то другого, кроме Питта, было ужасно пугающе.
— Только это и остается предполагать… — Веспасия колебалась. — За исключением того, что я не знаю, что они сделали с его телом, — сказала она, раздувая ноздри. — Об этом чрезвычайно неприятно думать, но и игнорирование ситуации ничего не изменит. Я полагаю, что они увезли его на двуколке и выбросили куда-то… возможно, в реку.
— В этом случае мы никогда не найдем его. — Это было признание поражения. Если нет тела, то нет и доказательства убийства. — Но это еще не самое важное. Важно узнать кто!
— Да, — мягко сказала Веспасия, глядя на Шарлотту. — Конечно, кто? Естественно, я много думала об этом. И еще кое о чем. Просто я избегала говорить об этом в присутствии Эмили.
Шарлотта наклонилась вперед. Она не знала, как проявить свою заинтересованность, кроме как придвинуться ближе к Веспасии. Это, конечно, выглядело несколько неприлично, но Шарлотте хотелось услышать все в точности. Сейчас не до деликатности.
— Вы знали этих людей большую часть их жизни. Вы должны знать что-то такое, что полиция никогда не обнаружит, а если и обнаружит, то не поймет. — Это была не лесть, а констатация факта. Полиция нуждалась в помощи Веспасии… Томас нуждался в ней. — У вас обо всех сложилось свое мнение. Фулберт говорил ужасные вещи о людях. Однажды он сказал мне, что все они двуликие. Я не сомневаюсь, что большинство его речей произносилось ради внешнего эффекта, но, судя по реакции людей, в его словах было зерно истины.
Веспасия улыбалась; на ее лице отражались сдержанный юмор, сожаление и тень воспоминаний о далеком прошлом.
— Дорогая моя девочка, у всех людей есть секреты, если только они жили нормальной жизнью. А даже если не жили, бедняги, то и тогда у них за душой найдется пара тайн. Не иметь никаких секретов — это почти как признание поражения.
— А Феба?
— Едва ли этот пример опровергает меня, — Веспасия медленно покачала головой. — У бедняжки выпадают волосы, она носит парик.
Шарлотта вспомнила Фебу на похоронах. Ее волосы сбились на одну сторону, а шляпка — на другую. Почему ей тогда было смешно, но одновременно и жалко Фебу? Как же, должно быть, это болезненно для несчастной… Шарлотта бессознательно тронула свои волосы, густые и блестящие, самое настоящее сокровище. Если бы они начали выпадать, это стало бы непомерно важным для нее. Она бы чувствовала себя неуверенно, ненадежно, в некотором смысле голой. Смешно уже не было.