Озёрная гладь сверкала таинственным серебром, а вода была такой холодной, что стоя на берегу, ресницы покрывались инеем, а изо рта шёл пар даже в самые жаркие летние дни.
Вокруг Озера ходило много легенд, но самая знаменитая — о том, что в нём издавна топились молодые девушки, насильно выданные замуж за нелюбимых. В эту историю, безусловно, никто не верил всерьёз, однако русалок там и правда жило много.
Подойдя к берегу по шуршащей гальке, Тумун поднял один камень и запустил так далеко, как только мог. Раздался короткий всплеск и всё стихло. Вдруг по воде пошли круги — сначала маленькие, потом они становились шире, расходясь от места, куда камень упал. Волны становились больше и больше, заливая берег и грозясь залиться и колдуну в ботинки. Он отступил на пару шагов и почувствовал, как Агена вцепилась в его руку своими двумя.
— Зря мы сюда пришли, — прошептала она взволнованно, — думаешь, Дана нас по головке погладит за то, что воду мутим ей тут?
— Будет тебе, Агена, — Тумун склонил голову в её сторону, — давно мы её не навещали, может хоть сегодня… — Над водой, с большим всплеском, появилась голова, — навестим.
Дана. Мать Вод. Хранительница Студёного озера. Как её не называли, суть оставалась единой: она — первая и старшая русалка в Озере. Её прямые светлые волосы струились блеском от солнечных лучей, а синие губы были недовольно поджаты.
— Кто посмел бросать камни в мои владения? — Её глубокий голос прокатился над водой и зашуршал по гальке на берегу, долетая до стоящих друзей.
— Привет, Дана, — Тумун сделал смелый шаг навстречу русалке, — как поживают твои подопечные?
Полуслепые рыбьи глаза уставились на колдуна, различая его среди неподвижного пейзажа. Жабры на шее перестали вздуваться, а лицо приобрело спокойное выражение.
— Ах, это ты, нахальный мальчишка, — улыбнулась Дана, обнажая клыки и откидывая волосы за спину, — чего пожаловал?
— Да так просто, — Тумун протянул руку стоящей поодаль Агене, которая тут же за неё ухватилась, сделав пару осторожных шагов ближе к воде, — мы с Агеной решили… — Русалка издала громкое фырканье, перебив колдуна.
— С Агеной… От чего же один не приходишь никогда? Чего вечно таскаешься с ней, как нянька?
Агена закатила глаза, выходя из-за спины Тумуна.
— Я тоже очень рада тебя видеть, — с самой фальшивой улыбкой выдала она, добавив себе под нос, — противная старуха.
Из воды высунулись ещё три русалочьи головы, затараторив наперебой:
— Тумун! Тумун пришёл!
— Ой, он опять с ней, какая жалость.
— Да-да-да, вечно она за ним таскается, вот же надоедливая.
— Верно-верно, вот бы утащить её, да утопить где-нибудь.
— Просто гадкий утёнок, ты посмотри: ни лица, ни фигуры!
— Не чета нам, конечно.
— Такая маленькая и просто смешная, куда ей до нашего Тумуна?
— Да-да, ты права, совершенно права!
Дана, казалось, абсолютно не обращала внимания на гадости, которые говорили её дочери, она лишь смотрела на колдуна, улыбаясь так мило, насколько ей могло позволить её бледное лицо с мелкими чешуйками на щеках и круглыми рыбьими глазами.
Агена громко цокнула и, вскинув руки, отошла к кромке леса, бросив Тумуну короткое: «развлекайся сам».
— Что же ты, Дана, не воспитываешь своих икринок? — Колдун сложил руки на груди, с вызовом глядя хранительнице в мутные зрачки.
— Тебя беспокоят их пустые разговоры? О, ты всё так же нежен, как прежде, мой милый.
— Дана.
Русалка вскинула над водой тяжёлый хвост, окатывая болтливых подопечных волной. Те, напоследок украдкой взглянув на колдуна, быстро скрылись на глубине.
— Что ж, давай перейдём к делу, ты испортил мне всё настроение своим серьёзным тоном, — надменным голосом произнесла она, — не верю я, что ты просто так заявился ко мне, притащив эту девчонку. Ты знаешь, как я её не люблю.
— Знаю, — согласился Тумун, — но всё ещё не понимаю, по какой причине.
— Ой, всё ты понимаешь, давай быстрее, я замёрзла, — вставила Агена, ходящая вокруг деревьев, обнимая себя руками.
Тумун выдавил из себя тихий смешок.
— Хорошо-хорошо, царевна, — он притворился, что не видел, как русалка закатила глаза, вздохнув на это прозвище, — Дана, только ничего не спрашивай, у меня к тебе одна просьба: если заметишь в лесу новых нечистых, дай мне знать, хорошо?