Вдох-выдох.
Ну разумеется, спокойствие не может длиться вечно.
— Чего проснулся, засранец? — холодный тон заставил тихие шаги на секунду замереть. Рядом присел Тумун.
— А сам-то чего, Варежка? — язвительно ответил он вопросом на вопрос, заставляя собеседника зашипеть.
— Тебе-то что? Не хочу и не сплю.
— Да так, беспокоюсь просто, — после этих слов Меон обратил удивлённый взгляд на колдуна, — твоему новому телу нужен отдых, разве не знаешь?
Фамильяр ведьмы фыркнул.
— Догадываюсь. Но знать наверняка — не знаю.
— Смотрю на тебя и диву даюсь, неужели совсем не помнишь, каково быть человеком? Ты же не всегда был духом.
— Никогда я человеком не был, — отрезал Меон.
— Ну да, заливай больше, откуда тебе тогда было взяться? Поди не мама — кошка родила? — усмехнулся Тумун.
— Не мама-кошка, правда, — его губы вдруг тронула улыбка, — но не все духи рождаются людьми. Дриады появляются в деревьях, разрастаясь из семечек, лешие — из спутанных ветвей лесных чащ. Они никогда не были живыми душами, но сразу стали духами.
— Интересно, какое семечко надо посадить, чтобы вырос такой могущественный фамильяр? — пошутил колдун, вытягивая перед собой босые ноги, уставшие после долгого дня.
— Странно, Агена никогда не задавала мне таких вопросов, — насторожился Меон.
— Ей по большому счёту всё равно откуда ты, главное какой ты для неё. Раз не спрашивает, значит не считает нужным, просто доверяет и всё. — рассудил Тумун, спустя полминуты вновь спросив, — Так что за семечко?
— Семечко страха, я полагаю? — ответ последовал без промедления, — В момент, когда я обрёл сознание, я не имел телесной формы, а был лишь плотной дымкой, сотканной из страха моей Госпожи. Это… вероятно, очень древняя магия, она создала меня из сильного страха за жизнь.
— Свою? — предположил Тумун.
— Нет. За жизнь того, кого я очень быстро возненавидел и до сих пор не могу простить.
Ненадолго повисло густое молчание. Минута. Две. Тумуну вдруг показалось, что если сейчас не задать вопрос, то напряжение раздавит его грудную клетку.
— Разве ты не должен был рассеяться? Ведь ни твоей Госпожи, ни того человека уже нет в живых.
— Я на это надеялся, правда, но очень скоро понял, что у кошек действительно девять жизней, — горько усмехнулся Меон, пальцами играясь со шнурком своей рубашки. По его просьбе, никаких пуговиц на новой одежде не было.
— Проверял?
— Не то чтобы специально, но да. Первую жизнь я добровольно отдал Госпоже, но она была потрачена зря — её убили на следующий же день после моего обряда. Ещё одну я точно также отдал тебе, но можешь не благодарить, это в долг, — на этих словах Меон отвернулся.
— И не собирался даже. — в шутку ткнул его в плечо колдун, — Выходит, осталось семь? — осторожно добавил он.
— Пять.
— Что?
— Осталось пять. Ну, если, конечно, человеческое тело не сократило их количество до одной-единственной.
— Как так вышло, если не секрет?
— Одну потерял, пока бежал на юг из лесов — напоролся на стаю волков по неосторожности, — Меон сморщил нос, — было больно… и абсолютно бессмысленно, моя тощая тушка при всём желании не смогла бы насытить даже самого захудалого волчонка. А вторую у меня отняли уже люди, — он презрительно фыркнул, — всегда были глупцами.
— За что они тебя так? — Тумун смотрел на фамильяра с глубоким сожалением в глазах, он никогда взаправду не осознавал, что пришлось пережить древнему духу до их знакомства.
— На юге чуть больше сотни лет назад гуляла болезнь. Названия знать не знаю, но людей косила только так — мёртвых тогда было больше, чем живых. Царёвы советники, идиоты, сказали, что кошки переносят эту заразу. Так, в общем-то и умертвили: собрали с улиц всех котов, котят и кошек в большой мешок, и… прямо как Госпожу… — он тоскливо махнул рукой.
— Утопили? — предположил колдун.
— Сожгли. Чтобы зараза в землю и воду не ушла.
Тумун притянул колени к груди, обняв в попытках унять дрожь, накатившую то ли от ночной прохлады, то ли от рассказа Меона.
— Мне ужасно жаль. — прошептал он, — Как думаешь, мог мой батюшка от той болезни…
— Точно нет. От той заразы никто не умирал по одиночке.
— Тогда хорошо, — он вдруг почувствовал чужую руку на макушке, — ты чего?
— Не знаю, ты разволновался. Когда я волнуюсь, Агена делает также и я успокаиваюсь.
Тумун скосил глаза на фамильяра.
— Делала, — осёкся тот, — раньше, пока я не обратился этим из-за тебя.
— Эй, да что плохого в человеческом теле? — попытался защититься колдун.