Они даже не удосужились зажечь свечи, бегая из комнаты в светлицу, на кухню и обратно. Агена осматривала сундуки, а Меон перетряхивал вещи колдуна, вместе они осмотрели каждый уголок, каждую книжную полку, мешочек и сумку. Через добрые двадцать минут тщетных поисков у Агены опустились руки.
— Это конец… — она сползла спиной по стене, сев рядом с креслом в спальне, — Меон, он забрал кинжал с собой и убежал к тому проклятому Озеру, он покойник, Меон, я такая дура, это всё из-за меня!
— Перестань такое говорить, возьми себя в руки, — он присел напротив, положив руки на плечи ведьмы, — на улице уже начало светать, мы сейчас выйдем и нагоним его, слышишь?
— Меон, ты бы знал, как мне сейчас страшно… — размазывая слёзы по щекам, тихо прошептала Агена, — Я ведь никогда сильной и смелой не была, это Тумун защищал меня от всего. Даже когда я на дерево залезла и спуститься не смогла, мне было всего десять лет, а он меня тогда спас. А сейчас… сейчас моя пора ему помочь, защитить и спасти, понимаешь? Но вместо этого я своими руками толкнула его к нечистому, который служит самой Смерти!
— То, что сказал Креслав… — начал отговаривать её Меон, но она его перебила.
— То, что сказал Креслав — чистая правда. Он использовал меня, чтобы я не узнала на той бумаге чужих следов. Он морочил мне голову, а я, дура, повелась. И что самое отвратительное, — она сделала неровный вдох и на выдохе прошептала одними губами, — сердце по-прежнему не отпускает его.
Фамильяр ведьмы опешил.
— Ты… воистину удивительная, — ответил он, не веря своим ушам, — клянусь, прожив столько лет я ещё ни разу не встречал таких чистых душой людей.
Агена замотала головой, сопротивляясь его словам.
— Нет. Моя душа обременена сейчас. Я знаю, что должна сделать, но боюсь, что мне не хватит мужества.
— Агена, ты не одна, — Меон одним пальцем коснулся её подбородка, заставляя посмотреть себе в глаза, — пусть я больше и не пушистый кот, но это всё ещё я, и я всегда рядом. Ты можешь забрать моё мужество, если тебе не хватит своего.
Как только первый Солнечный луч заполз в комнату и упал на Агенину щёку, Меон осторожно прижался к ней губами, забирая последнюю слезинку и оставляя румянец на удивлённом лице ведьмы.
— Твои слёзы всегда были приятнее на вкус, чем его, — признался он, — но от них всегда было отчего-то больнее. — не медля больше ни секунды, он встал, расправив плечи, — Надо спешить, вставай, — сказал фамильяр и протянул своей ведьме тёплую ладонь.
Глава 27
Тумун не спеша шёл по узкой тропинке, давая себе передышку от долгого бега. В голове вереницей крутились мысли и образы: заплаканные и напуганные глаза Агены переменялись словами Креслава о том, что Феникс, не принявший помощь сто пятьдесят лет назад, был «глупцом и самодуром».
Что ж, теперь выходило так, что Тумун и сам был таким же.
Лес вокруг отчего-то предстал перед ним незнакомым, чужим этой ночью, он не узнавал окружающие его пейзажи, а знакомые тропы вели в неверных направлениях. Казалось, даже звуки были совсем неправильными — ночные птицы пели свои песни будто бы задом наперёд, а ветер, прячущийся в кронах деревьев не смеялся заливисто, а натужно гудел, нагоняя мрак.
По спине пробежались мурашки, уходя в пятки и зарываясь в сырую холодную землю.
— Нашёл чего бояться, — сказал он сам себе, распуская закатанные рукава в попытках сохранить ускользающее тепло, — как будто не знал, куда шёл.
Сам для себя Тумун рассудил, что бояться и правда уже было поздно — его душа обещана Смерти за непослушание? Пусть. Даже если бы высшие силы во главе с Предками предложили ему вернуться на пару месяцев назад и не совершать попыток воскрешения, он не стал бы принимать это предложение. Он пытался бы снова и снова, потому что это то, что успокоило бы его совесть, в этом он был уверен.
Мягкая трава под ногами медленно сменилась на шуршащую листву, та сменилась хвоей, и уже через пару минут Тумун ступил на снежный ковёр, устилающий землю. Колдун свёл брови к переносице и напрягся всем телом — пусть он и не узнавал лес вокруг, но до Озера в любом случае было ещё довольно далеко, откуда было взяться снегу?
Где-то справа из кустов вылетела дикая птица, нарушив звенящую тишину вокруг. Тумун остановился, прислушиваясь.
Удар сердца, второй, третий, казались оглушительно громкими, от них почти закладывало уши. Обернувшись вокруг, колдун понял, что не помнит, откуда пришёл. Его следы исчезли со снежной глади, будто их никогда и не было.