– Прошу прошения, Абэ-сан… Не поняла… Му… му… чего?
– Му… ту… зит!
– А-а! Му… ту… зит! А как это – мутузит?
– А вот так: мутузит!
– О-о, теперь ясно… – рьяно шевелила мозгами я, ища логику.
– Так что не думайте, госпожа Аш… Не думайте…
Глава 4
Весь актёрский состав и художественно-постановочный коллектив утопал в бархате зрительного зала. На сцене, у алтаря с подношениями из фруктов, репы и зелени томился на табурете синтоистский священнослужитель, пока продюсер и режиссёр толкали речь. И снова, как в Осаке, Нагао-сан, разыграв робость и конфуз, поднялся на сцену и преклонил венценосную голову перед божеством. И мы все, сложив руки лодочкой, тоже молились вместе с ним: кто божествам и духам, кто скелетам, закопанным в палисаднике, кто бабочкам в животе, а я нынче уже молила театрального бога не об актёрской славе и не об успехе в шоу-бизнесе, а о более важных вещах: чтобы мне не наступили на шлейф платья, чтобы «случайно» не пропал мой накладной хвост, и чтобы не упасть на сцене.
Маэстро так низко склонил голову, что японский мандарин размером с американский апельсин, по закону линейной перспективы, украшал не алтарь, а его авангардную стрижку с взъерошенной чёлкой.
Через полчаса мы освободили зал, уступая его зрителям, и разошлись по гримёрным.
В нашей комнате стояла райская благодать, возможная лишь тогда, когда женщина сидит перед зеркалом и пытается кардинально похорошеть. Изредка раздавались мягкие звуки откупоривания лосьонов, шуршание целлофановых пакетов, в которые летела скомканная косметическая вата. Аска приоткрыла рот, покрывая втором слоем туши второй ряд накладных ресниц. Агнесса потрясла флакон с тоником, освежила лицо и прихлопнула по щекам. Татьяна приглушённо выругалась: «Вот блин!», попав щёточкой с тушью мимо ресниц. Агнесса засуетилась, предлагая подруге помощь. Мива, естественно, без конца прикладывалась к бутыли с антисептическим гелем, и его пшиканье дезинфицировало гримёрную от вируса вражды и распрей. Но райскую благодать оборвал стук:
– Цветы для госпожи Аш! Распишитесь!
Госпожа Аш вскочила, глянула на девичник, подозревая, что данное событие вот-вот отмутузит у них инстинкт доминирования и крикнула: «Минуточку!»
Ещё одна цветочная композиция стоимостью в двести долларов! Огава-сенсей поспешил… Не положено! Я получила цветы раньше шоу-звёзд! Скульптура в золотистой плетёной корзине, сотворённая из раскидистой ветви красной камелии, нежно-розовых гвоздик, адажио белых лилий с голубыми пушистыми гортензиями и крещендо из колосьев и стебельков цвета полированного золота, зелёной дымки, серого нефрита, листьев мяты… Божественный дар раскинулся во всю ширь кулуара и я перенесла его чуть поодаль, в нишу между настенным зеркалом и вешалкой для верхней одежды.
Нет, цветочный инцидент, кажется, не произвёл пертурбаций в создании образов мальвин и дюймовочек. Лишь образ Татьяны стал похож на ножевую сталь.
Рена и Каори выпорхнули вниз, к сцене. Аска, готовая к танцу любви, тоже отбыла из гримёрной. Мне осталось только застегнуть молнию на ядовито-зелёном наряде и… От топота за дверью я испуганно оглянулась. Взбешённая Аска возвращалась…
– Убери цветы от зеркала! Они там мешают!
– Куда же мне их убрать? У двери места совсем нет, и ты же первая споткнёшься о корзинку.
– Поставишь возле туалета, там свободней! – выплеснула на меня свой инстинкт Аска и ушла творить прекрасное на подмостках.
Ох, непременно так и сделаю… Молнию придётся застёгивать на ходу в кулуаре, получив прямо по лбу шоколадным батончиком…
Из гримёрной, что находилась напротив моего букета, выходили статистки.
– Тут, у зеркала, мои цветы… Вам не помешают? – спросила я у них на всякий случай.
– Нет-нет, совсем не помешают! Даже наоборот! Красивые! – откликнулись милые девушки.
Пока занавес был закрыт, многие актёры ждали начала спектакля прямо на сцене. В занавесе имелась дырочка для подсматривания за публикой. Я глянула в неё: тысяча пятьсот зрителей, ни одного свободного места.
Марк с Джонни почему-то уже стояли порознь, не по-приятельски. Татьяна болтала с Гото-сан у первой кулисы. Подошёл господин Нагао, осанистый, входящий в роль. Он едва кивнул Марку, а с Джонни сыграл в камень-ножницы-бумагу. Татьяна нарочито громко хохотнула, наблюдая краем глаза за развлечением своего партнёра с маэстро. Вступительная мелодия загнала народ за кулисы и занавес открылся…
Отыграв взбалмошную леди с картонками, журящую матроса Джуна, я обнялась с «китайцем», погладила по кителю капитана Кена и вышла в кулуар из правой кулисы. На другом конце кулуара, будто подстроив «случайное совпадение», показался Нагао-сан, идущий навстречу. Аудиенция была неизбежна. Кумир упёр в меня ласковый взор и широко заулыбался. Я разыграла так же виртуозно и счастливую улыбку, и негу во взоре. Мы с хозяином пересеклись у входа в его гримёрную, а там, в конце пути, меня ожидал рыболов. Я оглянулась. Нагао-сан уже не было и мы с господином Кунинава, мотая леску на удочки, обменялись уловом: моей килькой и его тунцом.