У сестры был знакомый психолог, знаток в вопросах влияния людской злобы на наше самочувствие. Поэтому инструкции сестры по мерам самозащиты были следующими: «Не позволяй никому измываться над собой! Отгородись от них, к чёртовой бабушке! Представь, что ты внутри пирамиды с прозрачными пуленепробиваемыми стёклами, излучающими золотистое сияние. Сквозь стёкла в тебя проникает лишь любовь и добро, а ненависть, дурные пожелания, чёрная зависть застревают в золотистом сиянии, отскакивают от стёкол и рикошетом возвращаются к отправителю».
Инструкции я восприняла скептически, но за неимением комбинезона для защиты от радиации решила попробовать спрятаться от ехидин в магическую пирамиду.
В декабре к четырём часам дня наступают сумерки. Я возвращалась в театр по пустынному парку и, как утопающая, хватала ртом воздух, чтобы надышаться перед погружением в пучину травли, устроенной соседками по гримёрной, теми, что жевали, будто орбит без сахара, свою досаду на ускользающую славу и выплёвывали на меня ярость и страх не попасть в дамки шоу-бизнеса.
Дышим глубже…
Наверху, над Токио, туман пеленал звёзды. Мне хотелось взлететь над землёй, выше… выше… сквозь этот вязкий туман… и окунуться в совершенную гармонию. А там солнечный ветер осушит слёзы, вселенский разум утолит печаль… Обняться с падающей звездой и станцевать с ней – жарко, чувственно – аргентинское танго… Запустить солнечным зайчиком в Бетельгейзе, прикоснуться к звонким космическим струнам Лиры. Пролетая мимо Большой Медведицы, дерзко крикнуть ей, чтоб посторонилась…
Там, наверху, Капелла не тиранит Вегу за то, что та светит ярче… Там нет травли по мелочам, ненависти из-за пустяков, абразивных дрелей, кнутов и пряников. Там нет размежевания и расчленения звёзд из-за конкретизации гарантий…
Взмыть в туманное небо над Токио, и, как Сент-Экзюпери, освободить разум от тирании пустячных дрязг и суетных распрей.
А вот и мои подушки с кистями… Накладывая грим, я кожей ощущала немое мщение Татьяны, поскольку сам бархатный баритон, насчитывающий миллионы фанаток, назвал мою пятую точку великолепной. Ладно… Как там Юлия посоветовала? Отгородимся от злобы…
Я сосредоточенно принялась строить вокруг себя золотистую пирамиду.
Из зеркала дамы, кутающейся в мех бутафорской лисицы, в меня летели визуальные фугаски, а я уже мысленно воздвигла стеклянный купол над своей головой…
Из углового VIP-места ударной волной пытались свалить наземь глаза рыси, а меня уже накрыли прозрачные стены, озаряющие всё вокруг золотистым сиянием.
Нервный окрик Аски… Я в хрустальной пирамиде с пуленепробиваемыми стенами…
Змеиная усмешка Татьяны… Но в меня поступают лишь доброта и любовь, а негатив отскакивает бумерангом и летит к отправителям.
Мой внутренний зодчий вначале задумал новостройку в виде пирамиды Хеопса, но проект поменялся – не сидеть же в гробнице? Не что иное, как стеклянная пирамида Лувра втиснулась в гримёрную имперского театра, а я восседала на бесценных сокровищах французских монархов: на великолепии красок Рубенса и Гойи, на белом мраморе Венеры Милосской и Ники Самотрасской, на ускользающей тайне Моны Лизы. Не придавая больше значения ничьей злости, я находилась в Золотом городе и размышляла о грядущем «Tango del Sol» с Джуном, Кеном и Аракавой. Какое же платье надеть?
Два с половиной месяца назад, собирая чемоданы для покорения верхов шоу-бизнеса, я положила с десяток самых ослепительных туалетов для встреч с продюсерами, тусовок на центральном телевидении, для участий в телешоу у Такеши Китано, дружеских вечеринок и ужинов с коллегами шоу-звёздами. А теперь, когда перерывала свой гардероб, ища то транквилизаторы, то градусник, то таблетки от тошноты, то чистую ночнушку, то пластырь для растёртой пятки, то спрей от насморка, все эти туалеты, невостребованные, нужные, как Брюсу Уиллису средство от вшей, сбились в измятую кучу, и я заталкивала их всё глубже, да ещё и злилась, цепляясь обломленным ногтём за их вышивку или бисер.
Так какое из платьев понравилось бы доброму капитану Кену? О, наверное, вот то, бордовое, с длинными разрезами по бокам! Оно из не мнущейся вискозы, и гладить не надо…
Подготовившись к танго-бару и покидая гримёрку на выход в вечернем спектакле, я не забыла мысленно запереть на ключ дверцу пирамиды своего «Лувра».