Макабэ-сан в порыве великодушия предложил нам с Мивой отведать блюда, которые он приготовит назавтра для хозяйской трапезы и которые его парнишка-посыльный доставит нам в гримёрную во втором, обеденном, антракте. Тут Мива ахнула и, пока она подбирала слова самой глубокой признательности господину Макабэ, я извинилась и без надобности дала тягу в дамскую комнату. А оттуда метнулась к выходу, в бамбуковые заросли.
Итак, сколько времени я тут уже веду пустые разговоры с ветеранами? Чуть больше часа? Мне ли, потерявшей вкус не только к изысканным блюдам, но и вообще к любой пище, смаковать тему о гастрономии? Мне ли, обессилевшей от притворства, вести вздорную болтовню ни о чём? Бедные бойцы, убелённые сединой или награждённые, как медалью, лысиной! Чужестранка-то не компанейская! Сидит тут – ни рыба, ни мясо, ни саке, ни пиво, один апельсиновый сок хлебает… И к Нагао-сан у меня претензий не имелось. Как говорится, кесарю – кесарево… Просто в который раз увеселительные мероприятия оборачивались для меня пыткой… Переливать из пустого в порожнее мне больше невмоготу!
Вернувшись к подвыпившим ветеранам и розовощёкой Миве, я шепнула ей, что ухожу. Та, положив записную книжку рядом с кружкой пива, шепнула в ответ, что останется ещё немного, а насчёт оплаты сочтёмся завтра. Ну спасибочки… Я присела на подушки, допила сок, всё ближе и ближе, деликатно, подходя к вопросу о преждевременном уходе из честной компании.
Уф-ф-ф… Ушла. На улице моросил дождь. Размазывая пальцами по щекам кисель из дождя и грима, я поняла одно: кесарю-то кесарево, а простофилям – грабли в лоб.
Глава 8
В кулуарах и за кулисами Аракава при встречах больше не желал мне доброго утра и, тем более, не просил любить его и жаловать. Более того, при виде меня фейс у танцора делался гранитным, а из-под бровей сверкал «тигровый глаз». Вот и я, вопреки закулисному этикету, чуть завидев ухажёра, бесцеремонно разворачивалась к нему «попой Пуш Ап».
В гримёрной послышался звук брошенной на пол дамской сумки. Я вздрогнула. О-о, это Татьяна… Наспиртовалась, что ль, прошлым вечером? Кожа на лице у неё разбухла, как верба в марте, и покрылась фиолетовыми пятнами. А глаза у бывшей приятельницы были заштукатурены тоской (зелёной).
Перед нанесением грима я удвоила плотность стен своей пирамиды, защищая ауру от насилия.
– Вторую ночь уже мучаюсь от бессонницы! Потеряла к чёрту весь сон! – уведомила Татьяна Миву.
– Снотворное пей, – выписала ей рецепт медработник нашей гримёрки.
Применив немудрёные хитрости, мне удалось избежать закулисных и кулуарных брифингов с маэстро. Лишь спускаясь по трапу корабля на сцену, я улицезрела его превосходительство.
Возвращаясь на свой этаж по новому пути, то есть не мимо гримёрки Нагао-сан, а шмыгнув на ближайший лестничный пролёт, я мельком заметила, как хозяин на другом конце хладнокровно расчленяет высматривающего меня рыболова.
В следующем выходе английская леди вновь схитрила, не попадая в поле зрения бомонда. Но как ни крутись, на сцене избежать ласковых янтарных глаз невозможно… А те вопрошали: «Куда вы пропали, мэм?» И ластились, и обвивали её стан блаженством, и въедались любовным томлением в знатную лондонскую мистрис… А мистрис потворствовала шалостям кесаря, играла в прятки с его взором, щеголяла в роковом дезабилье, затем в восхищении залюбовалась плиссированным, с гулькин нос, задом госпожи Соноэ и наконец, один на один с нагасакской публикой, заблестела как новенькая копейка, изуверски смакуя благополучие и счастье.
В начале второго антракта парнишка, стоявший за дверью, вызвал Миву и вручил ей ланч-боксы, завёрнутые в фольгу – деликатесы от Макабэ-сан. Поскольку ланч-боксов было только два, лепет, сюсюканье и развязанный смех мигом смолкли, но никто не полюбопытствовал: «От кого?» Мива свой обед от шеф-повара отодвинула за бутыль с антисептиком, с целью замять тему. Так же поступила и я.
Следующей доставкой стала корзина с фруктами: отменные киви, мандарины (размером с апельсины) с острова Кюсю и красные яблоки. На этот раз лепет, сюсюканье и развязанный смех опять смолкли, поскольку все знали, от кого корзинка, и давно уже догадались – для кого.
После начала третьего акта на какое-то время я осталась одна. Посмотрим, чем питаются кесари… Ланч-бокс был разделён на три секции. В одной из них – якитори, шашлычки из куриных потрошков (печень, сердце, почки). Рядом – салат из латука, орехов, сельдерея и брокколи. И третья, самая большая секция, была доверху заполнена рисом с каштанами, приправленным саке и посыпанным чёрным кунжутом. Рис и салат я съела. Остальное с горечью завернула в фольгу и не поленилась спуститься на первый этаж, чтобы выбросить многострадальное куриное сердечко, а с ним печень и почки подальше в мусорный бак.