Поднимаясь наверх, я услышала поросячий визг из нашей гримёрной. Никак доставка от хозяина пончиков или гамбургеров? Голоса Рены и Каори наперебой закричали: «Аи-чан, каваи! Лапочка!» А-а, наверное, Аска показывает фотографии дочки… Ни Мивы, ни её ланч-бокса в комнате не было. Зато у каждой из нас на гримировальном столе лежало по шоколадке «Милки Вэй», а рядом с Аской на подушках сидела девочка с меховым ободком «заячьи ушки», не позволяющем чёлке падать на глаза. Она что-то усердно рисовала, высунув кончик языка.
Я глянула на подаренный «Милки Вэй» и, хочешь-не хочешь, вклинилась в детский лепет веселушек:
– Чей тут у нас зайчик рисует?
– Мой… – голосом кошечки Кити-чан отозвалась Аска.
– А что ты рисуешь?
Девочка откинула тёмные пряди волос с плеча и повернулась ко мне:
– Маму рисую… Когда вырасту, тоже буду актрисой!
– Конечно! Ты – умница! Рисуй, рисуй, зайчик…
– Каваи! Каваи! – заверещала группа поддержки.
– Кушай шоколадку, это от дочки… Правда, Аи-чан? – благодушно кудахтала Аска, будто не била меня турбощёткой и не истязала абразивной дрелью каждый гастрольный день. Аи-чан, согласная с мамой, не отрываясь от рисунка, произнесла: «Угу».
Сегодня только утренний спектакль. Выходов у меня больше нет. Схожу-ка я на Гинзу, проверю, висит ли ещё мамино кашемировое пальто…
На лестничной клетке я встретилась с вахтёршей Кобаяси-сан, худой замкнутой дамой за шестьдесят. Она безвылазно сидела в вахтерной уже второй месяц, и вдруг решила прогуляться по этажам. Вахтерше, кажется, чем-то не понравилась моя юбка (чуть выше колена) и, вместо «доброго утра», едва кивнув мне, она пошла напролом:
– Вам лет-то сколько?
Я опешила. Это как понимать? Вопрос крайне неприличный…
Ни с того ни с сего, будто глухонемая, Кобаяси-сан перешла на дактильную азбуку. А именно: приложила подушечки четырёх выпрямленных пальцев левой руки к правой ладони: лет сорок? Брови у вахтерши выгнулись вопросительным знаком: «Не так ли?» Не дав мне очухаться, она предъявила ладонь с пятью растопыренными пальцами: лет пятьдесят?
Ладно… Раз у нас невербальное общение, то отвечу тоже жестомимическим[122] языком. Как и она, я растопырила пять пальцев, а к основанию ладони прижала указательный палец другой руки: лет шестьдесят!
Кобаяси-сан недоверчиво прозондировала мне взглядом кожу под глазами, носогубную линию, овал лица: интересно… чужестранка говорит, что ей шестьдесят, а мордозём не рыхлый, оползней нет… Она что, ёрничает?
Прощаясь с Кобаяси-сан, я в приказном тоне попросила её любить себя и жаловать… Ну вот, на одну особь с явно выраженной зоной турбулентности больше… И то правда, Кобаяси-сан, мордозём-то у тех, кому слегка за тридцать, не рыхлый…
Снизу шла Мива, обняв канцелярскую книгу и прижимая её к груди.
– Уф-ф-ф… Мива, а я тебя искала! – облегчённо, с тёплыми чувствами (после глухонемого общения с вахтёршей) бросилась я к докторше.
– А что так? – пастеризованным голосом ответила соседка. – Тебе, наверное, не терпится обсудить виртуозность Макабэ-сан в приготовлении блюд?
– Ага, точно! А как ты догадалась? Прямо не терпится!.. Слушай, Мива, теперь-то мне надо идти… Может, обсудим уже завтра? – отбрыкалась я от виртуозности.
Мива пожала плечами и, будто аршин проглотив, зашаркала по ступеням наверх. Странная какая-то… Тоже с лёгкими отклонениями… О-о, аврал! А может, я ей деньги не отдала за вчерашний корпоратив с ветеранами? На лбу у меня выступил пот… Святые коврижки! Вернула я врачихе деньги или нет? Я не могла вспомнить!
Моя прекрасная маркиза, с королевской осанкой Букингема и гордо поднятой головой, привыкшая со сцены глядеть в дальние дали, чуть выйдя через служебную дверь на улицу, тут же превращалась в ссутуленную нищенку. Она не замечала не только окружающей действительности, но и своих собственных ног, находясь в другом измерении, в развалинах своего внутреннего мира, увязала в топи израненной эмоционально-информационной субстанции. Мозги у маркизы застилал густой туман, по которому её сознание вяло гребло брассом… Объятая мировой скорбью, задыхающаяся от адских, чудовищных внешних раздражителей, таких как звонкий смех школьниц, радость и ликование прохожих в преддверии новогодних праздников, она лишь под софитами дышала полной грудью и обретала покой… Голова её до такой степени была задрапирована сокрушением и болью, что тысячи действий и телодвижений, вся ежедневная моторика рук, ног и иной жизнедеятельности просто не регистрировались мозговыми долями, маркиза их исполняла как маркизоподобный робот.
122
Коммуникационное взаимодействие между индивидами без использования слов (передача информации или влияние друг на друга через образы, интонации, жесты, мимику, пантомимику).