Мне, наверное, стоило быть благодарной соседкам по гримёрной за их травлю и лупцевание турбощёткой. Применяя различные абразивные инструменты, шлифовщицы заставляли мой организм защищаться, вырабатывать кортизол и адреналин, а те были очень кстати для психической мобилизации мозга, а следовательно для борьбы с шоковым состоянием и душевной болью. Не это ли господин Накамура прозорливо назвал взаимовыручкой?
Отыграв свой первый выход, мне не удалось попрощаться с господином Кунинава. Он больше не ждал меня в кулуаре. Зато хозяину такой расклад пришёлся по душе и в последний раз он летел мне навстречу, обаятельно улыбаясь. Когда наши пути пересеклись, он, в своём обычном амплуа, растревожил меня напутственным словом «Itterasshai», «жду твоего возвращения».
На заключительном показе «Камелии на снегу» все актёры, и альфы, и омеги, были само великодушие. Иерархии как будто никогда и не существовало. Потемневшая от загадочного недуга Татьяна присмирела и, казалось, готова была сказать мне что-то приятное.
Наш с Марком выход. Супруг по сцене ободряюще сжимает мне локоть. Congratulations! Я подаю хозяину руку и явно чувствую его учащённый пульс. Служанка, обязанная, по замыслу режиссёра, стоять, потупив очи, и ни в коем случае не лицезреть знатных гостей, вдруг обнаглела и с насмешливым любопытством уставилась мне в глаза. Что она в них увидела? Горечь перед разлукой? Отблески лунного света?
Вот хозяин отпускает мою руку, но магнетический встревоженный взгляд продолжает держать в плену мои зрачки. И тут в глубине янтаря я различаю крошечную искру, полыхнувшую яркой вспышкой, как выброс солнечной плазмы, идущий то ли из головоломной души маэстро, то ли из непроходимых дебрей его рассудка. И эта секундная вспышка, глумясь над европейской логикой и прагматизмом, пронзает меня мысленным сообщением:
– Прощай… Люблю…
Эпилог
Гарантии агентство «NICE» перечислило на мой счёт сразу после заключительного спектакля. В предновогоднее время недорогих билетов к маме я не нашла и потратила треть театрального заработка на прямой рейс японской авиакомпании JAL. У меня было полтора дня на поездку из Токио в Тохоку, на сборы и затем на возвращение обратно в Токио, в аэропорт.
Алекс сопровождал меня в город N. хотя ему было вдвойне тяжело: вновь зайти в мамину квартиру, где всё ещё сушилось её бельё и слышать в поездке все десять дней мои рыдания и нечленораздельную речь.
Мы ездили каждый день на гору, где находилось кладбище. На заснеженном холмике был временно установлен крест и висела табличка с самым дорогим мне именем и двумя датами, первой и последней. Я покрывала красными гвоздиками мёрзлую землю возле креста. А когда ноги меня не держали и я падала вместе с гвоздиками, Алекс выкрикивал: «Лара! Не надо! Маму уже не вернёшь!» И насильно уводил меня, сажая в такси.
Через две недели я вернулась к своим студентам.
«Горе, как рваное платье, оставляй дома» – хорошо усвоила я штрих-код[127] этичного поведения в этой стране. Идя на работу, я едва стояла на ногах при малейшем дуновении ветра, а чуть войдя в учебное здание, распрямляла спину, бодро вышагивая и улыбаясь коллегам.
Вскоре подошло время условного наклонения. Объясняя его суть, я написала маркером на доске: «Avec des "si" on peut enfermer tout Paris dans une bouteille». (Частицей «если бы» можно затолкать весь Париж в бутылку.)
– Париж? В бутылку?! А зачем, сенсей? – не дошло до моих студентов.
– Ну хорошо, представьте, что у вас в руках волшебная палочка. Любое ваше желание может исполниться. Что бы вы пожелали?
– Пожелал бы кока-колу! Пить что-то хочется… – осенило шустрого парня.
– Мммм… Ммммм… Не знаю… А-а! Вот! С волшебной палочкой я тут же очутилась бы в Токио, в Диснейленде! – нашла гениальное применение условному наклонению студентка-отличница, и, смутившись, добавила: – Прямиком на аттракцион «Дом с привидениями» или «Пираты Карибского моря»!
– А я хотел бы очутиться на аттракционе «Полёт к звёздам» и на «Космической горе»! – подхватил «космонавт» с обесцвеченными волосами и серёжками в ушах. – А вы сами-то, сенсей?
Я? Сама? Чего бы пожелала? Поколебалась пару мгновений, пока брала маркер, и написала: «Если бы у меня была волшебная палочка, то я взмахнула бы ею, чтобы вновь увидеть мир во всех красках, чтобы заново научиться радоваться солнечному дню, чтобы опять слышать пение птиц и шум дождя».