Задумчивая дама голоском певчей канарейки подробно и с удовольствием нащебетала мне дорогу к метро, переспрашивая, правильно ли я её понимаю. Затем попыталась то же самое объяснить по-английски, тратя на меня кучу времени и энергии. О-о, я её обожала! Широко улыбаясь и принося тысячу извинений, я необдуманно и спонтанно погладила её по предплечью. Дама вздрогнула и буквально отпрянула от меня, поправляя рукав лимонной блузки. Ну вот… Из-за дружеского жеста меня вновь причисляют к инопланетянам, фантомам, серийным убийцам или просто опасным лицам…
Всё. Больше шалить не стану! Я, гадкий монстр и коварное чудище, напугала до смерти такого отзывчивого человека!
ОК. Подходя к метро, я уже глядела не на толпу, а в чистое небо с редкими перистыми облаками. Какое оно прекрасное, когда умеешь замечать, что оно существует. Необъятное… Обитель светлых ангелов, ворота из драгоценнейшей лазурной парчи, ведущие в золотой город… Разумеется, он придёт сегодня на репетицию! И я снова буду прятаться за колонну, трезвомысляще сопротивляясь чарам ласковых янтарных глаз.
В испарине я забежала в репетиционный зал с опозданием на девять минут. Но странное дело, в зале был беспорядок и стулья стояли вразброс. Ни звёзд, ни массовки. Один техперсонал… Села с растерянным видом за стол VIP-персон, около раздевалки. Ко мне подошёл Накамура-сан:
– Госпожа Аш, простите за то, что не предупредил вас! На доске объявлений сегодняшний и завтрашний дни числятся как свободные от репетиций. Два дня проводится техническая репетиция, отработка технической стороны постановки, световое и звуковое сопровождение. Ещё раз прошу прощения! Вы ведь встали рано и напрасно поспешили на репетицию!
– Да будет вам извиняться, наилюбезнейший Накамура-сан! Я сама – растяпа! Проворонила объявления, а теперь таращу иллюминаторы, как бестолочь! – вот таким лексиконом мне хотелось прервать искренние сожаления и сочувствие господина продюсера. А тот, бросив взгляд в моё глухо застёгнутое декольте, удостоил меня ещё большего благоволения, взявшись писать номер личного мобильного телефона.
– Вот, госпожа Аш, звоните мне в любое время и по любому поводу!
Я пришла в замешательство от столь особого ко мне расположения продюсера одного из самых крутых киноконцернов японской конституционной империи… Пролепетав слова благодарности и уважительно глядя ему в спину (его вызвали к телефону), я случайно опустила глаза в своё декольте. От того, что я там увидела, меня бросило в холодный пот. Три пуговицы красной блузки бессовестно расстегнулись, оголяя чашечки С и то, что они приподнимают. Это, должно быть, при стометровке к репетиционному залу…
Застегнув блузку по горло, я нарочно подошла поближе к господину продюсеру, чтобы он явственно отметил позитивные изменения в области декольте. Расчёт был верным. Накамура-сан украдкой глянул мне на грудь, пока я намеренно низко кланялась ему, прощаясь. Я в который раз убеждалась, что японские мужчины непредсказуемы! Вместо разочарования, вполне уместного по европейским меркам, на лице продюсера промелькнуло облегчение. Конечно же он, умный и проницательный, без лишних слов понял, что выставленные на обозрение чашечки С были простым ЧП, форс-мажором.
Но что всё-таки означала визитная карточка с написанным от руки личным номером телефона? По собственному опыту я давно уже знала, что японский мужчина, в отличие от европейского, никогда не подъедет, как танк, к нравящейся ему женщине. Он будет топтаться вокруг да около, смотреть вдаль и говорить: «Какая у вас красивая мама», если вы с мамой. Пускаются в ход также тонкие намёки и ультразвуковые сигналы, понятные для японской женщины, но не улавливаемые европейками. «Звоните в любое время и по любому поводу!» Вот это заявочка! Не-ет, Накамура-сан не такой… Он исключительный, эрудированный, образцовый продюсер, не порочащий репутацию киноконцерна интрижками с женским персоналом. И вообще, в отличие от множества мужчин, он носит обручальное кольцо, не пряча его в карман. И он наверняка догадывается, что я не позвоню. Вернее, позвоню лишь в экстренном случае, заболев гриппом, например, или получив дорожно-транспортную травму.
По дороге к метро у меня испортилось настроение. Два свободных дня… И что мне с ними делать? Бродить по Токио, воображая, как я скоро буду раздавать автографы?
Чёрный «мерседес» медленно ехал за мной. За тонированными стёклами мог быть Нагао-сан. Я выпрямила спину и зашагала, как по Парижу, беспечным шагом. У Нагао-сан как раз-таки был огромный чёрный «Мерседес-Бенц» GL-класса с водителем и телохранителем – тем самым дядечкой Кейширо-сан, актёром по совместительству, которому я вчера жала руку вместо кумира. Нагао-сан выбивал ему во всех спектаклях мелкие роли. Маэстро нуждался в протекции и охране.