В следующий короткий перерыв я вышла в rest room, а за мной последовал, чуть ли не наступая на пятки, Нагао-сан. Когда я возвращалась, он сидел на дерматиновой лавочке и смотрел. Я улыбнулась, показывая на дверь в зал: «Идёмте!» Случилось так, что и зашли мы вместе.
У Татьяны и Агнессы были наводящие страх глаза хищниц.
Режиссёр крикнул:
– Сладкие парочки, на сцену!
Всему коллективу стало очень весело.
Мы шли под руку с Марком, и он на правах супруга поглаживал мне кисть, находящуюся у него под локтём. Я приподнимала край воображаемого бального платья с кринолином. Художница по костюмам увлечённо делала эскизы сценических нарядов. А вокруг да около сновал фотограф, делая снимки для готовящейся к выходу программки. Он битый час щёлкал главных персонажей, ну и нас, редко, но крупным планом.
И что? Вот с таким красным пылающим лицом я попаду в программку на обозрение тысяч зрителей? Я отвела взгляд от Нагао-сан, выжигающего, как раскалённым железом, во мне дыры. Пожимая его гладкую ладонь, у меня возникло ощущение, будто горячие волны тропического моря струятся в меня, разливаясь по венам и капиллярам, затапливая аорту и венечные артерии. Прямо чертовщина! Да он ни дать ни взять колдун!
Пора было произносить реплику:
– Что же вы стоите так далеко друг от друга?
Я с участием посмотрела на примадонну Фуджи-сан и ободряюще погладила её, от предплечья… медленно… изгиб локтя… кисть руки… А та, не по сценарию, взяла меня за руку и не отпускала. Режиссёр сказал:
– Стоп! Госпожа Рохлецова, встаньте по левую сторону от госпожи Аш. А вы, Джонни, справа от Марка.
Великолепная Фуджи-сан всё ещё крепко сжимала мою ладонь и, видимо, не собиралась её отпускать. Означало ли это симпатию богини тиви[38] и национальных театров к моей рядовой персоне?
Мы обе вздрогнули от громогласной реплики Марка, и Фуджи-сан, отпустив меня, тихо шепнула Нагао-сан:
– Overplay![39]
Английским гостям уже надо было покидать сцену, как вдруг Татьяна вернулась к Нагао-сан с рукопожатиями и с возгласами «Congratulations!» Хозяин, с ужасом следящий за появлением фурии, его истинной невесты Мичико, бегло пожал Тане руку. Фурия бушевала и ревновала. После чего был объявлен перерыв на обед.
Так как по недоразумению я попала в немилость своей приятельницы, говорящей на великом могучем, то и обедать пришлось одной. Вместо дерматиновой скукотищи меня потянуло к солнцу, на свежий воздух, в небольшой сквер неподалёку. А там сидела Татьяна, одна, под клёном, и кушала котлету из ланч-бокса. Что же мне делать? Не подойти как-то неудобно, но и мешать её изоляции было обременительно. Я уж пошла было на попятную, туда, на дерматин, но тут Татьяна сделала мне знак присоединяться. Я села рядом, и мы отобедали, говоря о погоде.
После обеда отрабатывались неключевые сцены последнего действия. Я всё ещё не могла связать пьесу в логическое единство, а проще сказать, «врубиться» в замысел. Добрейший Абэ-сан объяснил бы мне, о чём речь, но я не желала признаться в своей безграмотности и сразить его наповал. Ну не понимает человек на восьмой день репетиций, о чём пьеса! Но догадывается… В любом случае всё станет ясно на двадцать девятый или тридцатый день, при полном прогоне спектакля и на генеральной репетиции!
К концу дня ко мне подошёл Накамура-сан и заботливо подсказал, что назавтра репетируют главные, а у всех остальных выходной. О! Огромнейшее спасибо, господин продюсер! Честно говоря, я опять бы ушла, не проверив расписание на доске объявлений.
Главные спускались по крутой лестнице в подземную парковку, к своим «мерседесам», а мы гурьбой вывалили к метро. Практически все актёры шли разрозненно, будто незнакомы. Лишь позади слышались голоса и смех Татьяны с Агнессой – всё отдалённей и отдалённей. Впереди вышагивал господин Абэ, пограничник между стезёй актёра и стезёй бомжа. Я догнала его, и мы пошли рядом.
Оказывается, мы проживали в одном отеле. Кроме этого, поражённо ахнув, я узнала, что все иногородние из нашего коллектива живут там же. А ведь, не считая Марка и Джонни, я ни разу не видела, чтобы кто-либо общался с коллегами в кафе возле ресепшена. Всё явственней чувствовалось, что наша актёрская братия, мягко говоря, с присвистом. Как агенты 007, они маскировались и прятались друг от друга. Если взять Францию, к примеру, то там с первого дня все члены труппы сплочённо ужинают и дружно выпивают.
Войдя в отель, я предложила господину Абэ посидеть в кафе. Он уклончиво отказал:
– Время уже позднее… Да и кафе на виду…